* * *
Прихотливому в прихотях, при демонизме
и двусмысленностей, где любая – курьёз,
каждый – крупнозернистому зрению жизни
открывается как резервация грёз,
что отваживают от реальности… В иске
к так и не преуспевшей в невинности, вновь,
в искупление их, гектолитрами виски
память бурно обрушивается не в кровь –
в дневники избегающей ясности, словно
предсказуем, как будто уклончив, ответ
заслоняющей от катастрофы любого,
кого в данный момент с ней, строптивою, – нет.
С приращенем черт, у не прячущей жала
её облик у боли? О том не скорбя,
то, что в ней тебя – «Пери пера!» – чаровало,
предаёт, воплощённое бденье, себя…
Не единожды за ночь играет побудку
им либидо, на привязи держит, ведь – суть! –
по пернатому, там, в небесах, первопутку
в душу держит весна опрометчивый путь,
вовлекая влеченьем в хитросплетения драмы,
С натиском настающего, но – за плечом
персонажа: в присутствии Пиковой дамы
обстоятельства пикнуть не смеют… Причём,
с конденсацией мыслей в наивном трюизме
«Инструмент истины…», но, со смыслом впотьмах,
омолаживаемое нежностью к жизни,
виски вопросительней – в повеселевших мозгах.
Отвори ж себя миру, сполоснут презреньем
к импульсивности густо снующих: коллаж
из фигур умолчания, мир – под призреньем
призраков, так и не выходящих в тираж…
