* * *
«Чай подать? Подоткнуть ли, строптивица, плед?...» –
Так, тревогою, для неурочное бденье,
В магии её недомогания – нет
Имяреку надежды на выздоровленье
Ночью от беспокойства, что, чуткое, бдит,
Ведь не спит и подспудно мрачит подсознанье,
Даром что воспитанье резонно язвит:
Суть рассадник пороков, среда обитанья,
Человечество
мечено, ровно клеймом
Бессердечностью, по существу, безупречной,
Между тем, как герой осторожно ведом
Интуициею по рельефу сердечной
Подноготной… И значит, в порядке вещей,
Что он жив,
при глумливом триумфе трюизмов,
Новизной сострадания мытаря – к ней,
Беззащитной – вот рядом, здесь, вне эвфемизмов.
Наособицу и для «сиделки» – врасплох,
Не предмет комментариев и пересудов,
Вдох и выдох – как выход из немочи, вдох,
И – бодрей перешептывание сосудов,
Шум порожистой крови в сосудах… В чести
У непрестанных соблазнов, в сетях обстоятельств,
Бич задёрганной, в сварах, дейст-ви-тель-нос-ти, –
Человек отчуждается от обязательств
Перед совестью?... Но, в очевидности, столь
Исцеляющая, в честном ожесточенье
Нежности к немощной, благодатнее боль
За строптивицу… В непостижимом роенье
Обстоятельств – вся жизнь его отворена
Только ей… Не замстить её в сердце – сомненьям,
Как и не заместить её: чище она
Бдительностью его беззаветного бденья…
2018
