Острым ознобом по сердцу – зарница
В душной фрамуге,
в проеме дверей…
И шевельнулись на утлой божнице
Ветхие лики – тусклых кровей.
Спелые зори – в воронах и кронах…
А за божницею
боль похоронок.
Он, опаленный войной,
невеселый,
Вызубрив каждый проселок, костляв,
Горько пылит по зареванным селам –
Мечется по ветру мертвый рукав.
Пряча глаза,
обрастая смятеньем,
Он прорастает в бездонных полях
И растворяется в мареве – тенью,
Хрипло дыханье в бескровных губах…
Густо и бурно бормочет цветенье
Пенных садов…
У весенней травы –
Пьяная плоть.
А в расселине тени –
Слезы вдовы и роса муравы.
Ночи – в горючих, слезящихся звездах,
Пыль сорок третьего года стоит
На непроглядных, обугленных верстах…
Как инвалид, его хата скорбит.
В рваном, недужном мерцанье лампады –
Теплая,
нежная мгла лепестков,
И не святые! –
Слепят из окладов
Талые лики солдат,
земляков…