Эмир Маймун бен Ахмад бен Абда аль Малик стоял возле распахнутого окна и с грустью смотрел вдаль. Была прекрасная погода, ярко светило солнце, море Хазарейское* было спокойным. Волны лениво бились о борта многочисленных кораблей и лодок, стоявших возле причала. По улицам города спешили по своим делам люди, ремесленники, моряки, купцы, в окружении слуг важно шествовали раисы*.
Маймун любил этот город Баб – ал – Абваб*, и ненавидел этот город «Ворота ворот», так звучало его название в переводе с арабского языка. Расположенный на узком участке между Хазарейским морем и предгорьями Кавказа, он действительно, как ворота запирал выход из южных стран в неведомые северные края, стал его тюрьмой.
Вот уже десять лет, после смерти его отца Ахмада ибн Абдал-Малика, которого мятежные горожане несколько раз изгоняли из города, Маймун находился в заточении Дар ал-имара, так называемом в «Доме правления». Он был совершенно беззащитен от произвола раисов.
*Раисы – лидеры различных ремесленных объединений, пользовавшиеся большой политической властью.
*Каспийское море.
*Современный Дербент.
Позади Маймуна неслышно распахнулась дверь, и в комнату шаркающей походкой вошёл Иса. Он служил ещё отцу эмира, годы сгорбили его, он ходил, едва волоча ноги, но, это был самый верный слуга Маймуна. Несмотря на свою старческую немощь, он хранил в своей памяти воспоминания о многих великих событиях и владел различными языками.
- Что нового в городе? – спросил его Маймун, продолжая смотреть в окно.
- В город приплыли корабли купцов русов.
- Русы? – Маймун повернулся к Исе, - я слышал об этом народе. Расскажи мне о них подробнее.
- О, эмир! - Иса коротко выдохнул, глаза его заблестели, - это великий народ, отличающийся особой яростью в бою, не ведающие страха смерти воины.
Слуга поведал о том, как небольшой отряд русов захватил богатый город Берда, и три года они отбивались от постоянно нападавших на них горожан.
- Однажды, - продолжал свой рассказ Иса, - огромная толпа напала неожиданно на пятерых русов, отдыхавших в одном доме. Эти бесстрашные воины уничтожили множество врагов, но, силы были неравны. В живых остался только один молодой безусый юноша. Не желая попасть в руки напавших, он залез на дерево и сам себя убил кинжалом.
Они справедливы, всегда держат своё слово, не терпят лжи. Когда они были в Берда, то собрали много мужчин и женщин в мечети, и предложили выкупить им себя. Все согласились, но далеко не все принесли выкуп. Те, кто заплатил, были отпущены. Остальные за обман поплатились своими жизнями.
Только им оказалось под силу сокрушить врагов наших – Хазарский каганат.
Даже сам Искандер Двурогий* потерпел от них поражение. Правитель, у которого будет большое войско русов, сможет завоевать весь мир!
*Существует легенда, что Александр Македонский, которого на Востоке именуют Искандером Двурогим, воевал с руссами и потерпел поражение от них.
«Завоевать весь мир, - как эхо повторил Маймун. Но, ему не нужен весь мир, ему нужен только его город. – А почему бы и нет?»- мелькнула шальная мысль.
- Иса, тебе ведом их язык?
- Да, эмир. Я знаю не только этот язык, но и могу писать на нём.
- Это хорошо, - задумчиво произнёс Маймун, - как зовут их повелителя?
- Повелитель этой страны имеет титул кагана, и зовут его, - Иса сосредоточился, чтобы как можно точнее произнести имя, - Вла-ди–мир. Он живёт в главном городе Куяба*.
- Принеси письменные принадлежности, - приказал Маймун, - ты напишешь ему письмо. Мне надоело быть пленником в своём собственном городе.
На следующий день с утра Иса отправился в порт посмотреть на корабли русов или как они их называли ладьи. Ладьи понравились, небольшие шесть локтей в ширину, и примерно сорок локтей в длину, они были приспособлены к плаванию, как по реке, так и по морю.
*Так арабы называли Киев.
Их можно было в случае надобности переместить волоком из одной реки в другую. Оснащены они были прямоугольным парусом и шестью вёслами с каждого борта. Особенно отметил Иса, что рулевые вёсла были и на носу и корме ладьи, что повышало манёвренность.
Побывал он и на базаре. Кроме привычных для горожан товаров, мёда, воска, льна русы продавали дивные меха, переливающиеся на ярком солнце и необычно длинные клыки неведомого зверя, которые они называли «рыбьим зубом».*
*Так называли моржовый клык.
- Как выглядит этот зверь? – поинтересовался Иса у купца. Немного опешивший рус, в расшитой оберегами льняной рубашке, подпоясанный украшенным серебром поясом, не ожидавший, что Иса знает его язык, немного замешкался с ответом:
- Лично я не видел этого зверя. Он живёт в холодных морях, далеко расположенных от тех мест, где я живу. Но, слышал, что охота на него очень опасна, этот зверь может напасть на лодку с охотниками и всех их потопить. Купите вот этот нож, видите, его рукоятка отделана «рыбьим зубом».
Иса осмотрел нож и согласился:
- Красивый нож, я куплю его. И заплачу тебе больше денег, если ты, - Иса огляделся, нет, ли кого рядом, наклонился ниже и шёпотом произнёс, - передашь кагану Владимиру в Куябу это послание.
Купец взглянул по сторонам, ловко взял письмо, сунул его под прилавок.
- Добро. Я передам его князю Владимиру, не сомневайся.
Год ожидания подходил к концу. Маймун совсем уже отчаялся, стоял часами у окна смотрел на горизонт, в надежде увидеть паруса его освободителей. Неужели ему так и будет суждено всю жизнь оставаться пленником в своём городе.
Однажды, рано утром, когда солнце робко выглянуло из-за горизонта, скользнув первыми лучами по крышам сонных домов, позолотив их стены утренним блеском зари, эмира разбудил Иса:
- Господин, просыпайтесь! – радостно проговорил он,- появились корабли русов.
Маймун, ещё не очнувшийся от сновидения, в котором он скакал на гнедом жеребце по широкому зелёному полю, не сразу понял, о чём говорит слуга и переспросил:
- Чьи корабли?
- Русов, господин, я видел восемнадцать парусов.
Маймун уже проснулся, его глаза загорелись неистовой надеждой:
- Сколько человек вмещает их корабль?
- Человек пятьдесят. Значит их там примерно тысяча воинов.
- Это не очень много, - Маймун сник.
- Не забывайте, господин, что русы очень умелые воины, и каждый из них стоит десятерых.
- Я очень надеюсь на это. Ты знаешь, мне сегодня приснился очень хороший сон, надеюсь, он сбудется.
- Раисы не позволят нам встретиться русами. Они будут следить за ними днём и ночью.
- Не беспокойтесь, господин. Я придумаю, как устранить это препятствие. Сейчас мне нужно отправиться в город, постараюсь узнать, что говорят о русах, зачем они прибыли к нам.
Вечером, когда солнце, утомлённое лицезрением суетных дел людей, скатилось волны Хазарского моря, Иса вернулся в покои Маймуна. Он целый день бродил по рынку, прислушиваясь, что говорят люди.
- Что ты узнал, Иса? – нетерпеливо спросил эмир.
- Русы приплыли нам из самого Куяба. Они собрались в поход против Сарира. Это наши враги, поэтому раисы не очень обеспокоены, но они не спускают глаз с русов, не доверяют им. Один из кораблей нуждается в ремонте, поэтому и причалили к нам.
- Только поэтому они у нас? – разочарованно спросил Маймун.
- Так говорят в народе. Почему, если наши враги им не верят, что сюда пришли для починки судна, должны верить мы?
- Да, ты прав. Но, как нам с ними встретиться, мы должны знать точно цель их прибытия.
- Позвольте мне это сделать. Мой сын поможет.
Оказавшись дома уже поздним вечером, Иса первым дело позвал к себе своего сына:
- Слушай меня внимательно, Хасан. Завтра утром ты пойдёшь в порт. Походи там, потолкайся на пристани, возле кораблей русов. Выбери место, с которого бы тебя не было видно ночью, но с которого ты бы мог уйти в случае опасности незаметно. Расстояние должно быть таким, чтобы стрела, которую я тебе дам, упала рядом с их стражей, желательно у самых их ног. К стреле будет привязано письмо.
- Я все выполню, как вы прикажете мне, отец мой. Мне, хорошему стрелку, это будет сделать не трудно.
- Это письмо ни в коем случае не должно попасть в чужие руки. Иначе нам всем не миновать беды. За русами будут следить. Сделай всё тихо и незаметно.
Шумило напряжённо всматривался в темноту. Он чувствовал, что за ним следят. Его внимание привлекли портовые конюшни, располагавшиеся не далеко от их пристани, за которыми рос высокий кустарник. Лошади тревожно ржали, чувствуя там присутствие чужого человека.
Стрела! Шумило резко ушёл в сторону, прикрывшись щитом, и одновременно заухал как филин. Это был сигнал тревоги. Другие часовые бесшумно двинулись к нему, прикрывая друг друга, выстроились в одну шеренгу. С кораблей донёсся тихий свист, там бесшумно воины просыпались, надевали брони, шлемы, готовили к бою оружие. Все замерли в ожидании нападения.
Но, из темноты не выскочил противник, больше не летели стрелы. Шумило кто-то тронул за плечо. Он обернулся, рядом стоял коренастый широкоплечий краснолицый Могута, старший среди воинов:
- Что случилось?
- Стрела прилетела.
- Где?
- Здесь, прямо передо мной.
Могута наклонился, вытащил стрелу из земли.
- Да тут послание! Можете вернуться к своим ладьям, - сказал он стражникам, стоящим рядом с Шумило.
Могута при свете небольшого факела прочёл письмо:
«Если вы приплыли по велению кагана Владимира, помочь эмиру Маймуну, то жду вас завтра ночью в это же время возле сгоревших складов».
«Значит не зря мы прибыли сюда», - подумал старший дружинник.
Те, кто наблюдал, за руссами, заметили их движение, решили, что одному из стражей что-то показалось подозрительным, и поэтому он поднял тревогу. Когда воины опять вернулись к своим кораблям, убеждённые в своей правоте соглядатаи не придали этому случаю никакого значения.
Следующей ночью Могута с ещё тремя воинами, разделись, спрятали одежду и оружие в кожаные мешки, бесшумно вплавь добрались до сгоревших и заброшенных складов. Выйдя на берег, оделись и вооружились. Они шли, стараясь держаться в тени, с оружием в руках, обошли пепелище, и возле старой опалённой пожаром чинары увидели седобородого старика.
- Это ты нас искал? – негромко спросил Могута.
- Да, - ответил старик на языке русов. - Меня зовут Иса, я слуга эмира Маймуна.
- Что он хочет?
- Он желает, чтобы вы освободили его и вернули ему власть над городом.
- Это дело хлопотное, - Могута усмехнулся, - и дорогое.
- Эмир не пожалеет денег для тех, кто ему поможет. Но, для этого нужно захватить казну. Сколько человек будет освобождать эмира?
- Добро. Тогда сделаем так. Что бы не вызвать подозрений, корабли уйдут из города. Кроме одного. Он задержится, под предлогом, что ему надо ещё починить борта. Корабли уйдут не далеко, так, чтобы, их не было видно из города. Те, кто останутся, проникнут во дворец, освободят эмира и захватят казну. Их будет сорок человек. Но, мы не знает город, нам нужен проводник.
- А ни мало ли воинов?
- Мы будет действовать ночью, большое количество может привлечь внимание. За нами следит много глаз. Один корабль не вызовет подозрения.
- Те, кто непосредственно будет освобождать эмира, получат по сто ирхемов, остальные по сорок. Проводник будет.
- Остальные получат по пятьдесят дирхемов, - Могута назвал свою цену.
- Согласен, - кивнул головой старик.
- Добро. Тогда через три дня пусть проводник нас ждёт на этом же месте.
Через три дня корабли русов, кроме одного, в полдень подняли паруса и покинули Баб - ал - Абваб. На оставшемся судне слышался стук топоров до самого вечера. Как только на небе зажглись первые звёзды, работа была прекращена, русы легли спать, выставив, как обычно, часового у корабля.
Раисы, не опасаясь, этого корабля, но, на всякий случай, оставили присматривать за ними только одного наблюдателя.
Человек, наблюдавший за русами, очень устал, ему хотелось спать. Глаза его то и дело слипались, он мечтал только об одном: скорее бы наступил рассвет. Ему грезилась тёплая уютная постель, на которой так приятно спать. Изредка посматривая на корабль, недоумевал, зачем его оставили наблюдать за чужеземцами. Что могут сделать эти несколько человек?
Эта рассеянность его и сгубила. Он не заметил две тени, соскользнувшие с корабля, бесшумно подкравшиеся к нему. Стремительный бросок, чьи – то сильные руки зажали ему рот, острая сталь вонзилась в сердце.
Соловьиный свист долетел до корабля, и в тот же миг, из него, совершенно беззвучно, на прибрежный песок выскочили вооружённые люди. Мягко ступая, по морскому берегу, прячась в тень, они дошли до сгоревших складов, где их ждал стройный юноша с небольшой бородкой, это был Хасан.
- Все готовы? – тихо спросил он на языке русов.
- Веди, - ответил Могута.
Впереди дружины, вместе с проводником шли два лучника, отличавшиеся тем, что могли прекрасно видеть в темноте. Любой, кто мог попасться на пути, был бы немедленно поражён их стрелами. Но, все спали, никто не встретился им.
Они благополучно добрались до дворца, где содержался эмир. Два стражника распахнули ворота, подкупленные Хасаном. С остальными договориться не удалось.
Возле дверей эмира стоял ещё один часовой, но, меткая стрела пронзила ему горло, и он даже не успел вскрикнуть.
- Господин, - тихо позвал Хасан Маймуна, - мы пришли. Откройте дверь и войдём к вам. Мой отец с вами?
- Да. Скажи русам, что мы возьмём казну раисов. Это недалеко отсюда.
«Что бы ты лопнул, сын ишака, чтобы тебе гореть в аду», - злился стоявший в охране на башне Мухамед, - «будь ты проклят, хозяин духанщик. «Свежий, вкусный барашек, угощайся!». Угостил, называется! Теперь вот мучайся животом! Не могу я больше!», - Мухамед огляделся, шагнул за выступ стены, снимая шаровары. Он был совершенно невидим в ночной темноте.
Вдруг стражник заметил, как внизу мелькнули тени вооружённых людей. Он быстро вскочил на ноги, натянул шаровары и начал стучать мечом по щиту.
«Нападение, нападение», - что было сил, закричал Махмуд. Через несколько мгновений две стрелы, одна в глаз, другая в горло заставили его умолкнуть навеки. Но, было уже слишком поздно, крик Махмуда услышали воины на другой башне, стражники тоже начали стучать о щиты мечами. Несколько стрел, выпущенных в их сторону, просвистели в воздухе, но не одна никого не задела.
Шум, поднятый во дворце, услышали и горожане. Во многих домах загорелся свет, на улицу выскакивали люди, вооружённые молотами, дубинами, палками, всем, что попало под руку. Из казарм выбегали воины, поднятые по тревоге.
- Надо уходить, казну нам уже не взять - крикнул Маймун Исе, - переведи это русам, пока не поднялся весь город.
Могута подошёл к краю крепостной стены, взглянул вниз. Возле ворот собралась толпа, он подал знак Хасану и тот подошёл к нему:
- Пора уходить, пока их ещё немного.
- Во дворце есть небольшая конюшня, но там всего с десяток лошадей. Эмир может сесть на коней и попытаться прорваться по ещё не перекрытым улицам.
- Преследователи тоже сядут на лошадей и догонят нас, – Маймун был очень взволнован.
- Не догонят, - Могута, понявший тревогу эмира вытащил меч, - берите лошадей и уходите из города. Перебьёте стражу у городских ворот, откроете их, и скачите к нашим ладьям, что стоят за городом. Вы, четверо, - он указал мечом на воинов, - сопроводите их. Мы задержим преследователей, будем пробиваться к своей ладье. Давайте, быстрей!
Небольшой отряд, Маймун, Иса, Хасан и четверо охранявших их воинов скрылись в темноте, прорвавшись сквозь пока ещё редкие ряды горожан.
Русы построились клином, покинули крепость. Прикрываясь щитами, выставив копья, они лавиной обрушились на толпу и прорезали её словно горячий нож масло. Ловко орудуя мечами и боевыми топорами, они прорубались берегу моря. Кровь лилась рекой, всюду были слышны крики умирающих людей и стоны раненных. В этой давке каждый удар дружинников валил с ног противника.
Нападающие на русов были стеснены, не могли пользоваться своим оружием в полной мере, ранили друг друга. Не было возможности им, и отступать из-за тесноты.
Улица становилась уже, горожан с каждой минутой становилось больше. Русам всё труднее было продвигаться вперёд, но они упорно пробивались к своему кораблю. Осталось совсем немного, но тут в спину им из бокового переулка ударила новая толпа. Они не смогли развернуться, были зажаты со всех сторон, их строй распался.
Горожане дорого заплатили за свою победу, множество их было убито, ещё больше пострадало от давки, от их же оружия. Долго над городом стоял гул разъярённой толпы, и слышался боевой крик погибавших в кровавом бою русов: «Перун!».
Бажен, назначенный Могутой во главе дружины, пока тот отсутствовал, сидел на поросшем мхом валуне и напряжённо вглядывался вдаль. Солнце светило зените, в ветвях пели птицы, легкий ветерок обдувал его лицо. Он сидел здесь с утра, ждал вестника, который ушёл в город. Наконец, на гребне холма показался человек, покрытый пылью, в разодранном халате, это был Хасан.
- Что там? – спросил с тревогой в голосе Бажен, подошедшего близко Хасана.
- Плохо там, - он хриплым голосом, - у тебя нет воды, жарко, в горле пересохло.
- Нет, пойдём, вода на корабле.
Хасан долго пил воду, потом, всполоснул лицо и руки:
- Плохо там, - повторил он, - никто не остался в живых. Вглядываясь в суровые лица русов, он продолжил свой рассказ, - толпа отрезала путь к кораблю. Они мужественно бились, но, силы были неравны. Особенно многих убил воин, охранявший корабль. Один, он сражался с множеством врагов, когда его израненного, попытались захватить живьём, он сам себе перерезал горло. Враги разграбили и сожгли корабль.
Но, в городе много людей, которые недовольны властью раисов, они обрадовались, узнав о побеге эмира.
- Что теперь будем делать? – обратился к Маймуну Бажен.
Маймун немного задумался:
- Мы двинемся устье реки Самур. Там много поместий раисов. Нам не удалось захватить их казну, но там мы возьмём хорошую добычу и отомстим за гибель ваших товарищей. А потом уйдём в Табарасан.
В саду правителя Табарасана ветки с крупными янтарными персиками слегка шевелились от дуновения лёгкого тёплого ветерка, солнечные зайчики трепетали на изумрудной траве. Под тенью деревьев, на роскошном ковре красного цвета расположились двое, эмир Маймун и майсум* Табарасана Ахмад ибн Мухамед.
Майсум наливал из небольшого серебряного кувшина вино в расписные пиалы.
- Пророк Мухамед, мир ему и благословление, -
Маймун улыбнулся, - учил, что первая капля вина убивает человека.
- Непременно, каждый правоверный должен в строгости соблюдать повеления пророка! – наустив на себя благочестивый вид, ответил Ахмад. Он макнул палец в пиалу и стряхнул на траву, вспыхнувшую рубином в солнечном свете каплю вина. – Вот и всё, я больше не нарушаю заповеди пророка Мухамеда, мир ему и благословение. Советую тебе, друг мой поступить точно так же.
*Майсум – титул правителя Табарасана.
Маймун сделал тоже и мелкими глотками выпил терпкое вино.
- Пусть будет вечным этот прекрасный мир, творения Аллаха, - Ахмад был в хорошем расположении духа. – Но, кто мы в этом мире? Лишь краткое мгновение, после которого остаётся лишь прах да глина, из которой гончар сделает чашу для вина. И потому прожить в этом мире надо ловя удовольствия, иначе, зачем нам жить вообще? Жизненный круг надо проходить весело, познавая вкус вина, любовь женщины и любуясь прекрасными вещами, как вот этот кувшин.
- Ты прав Ахмад, - тяжело вздохнув, ответил Маймун, - но в этом мире столько завистников, готовых пойти на любые козни, что ы отравить нам жизнь.
- Да это так, - Ахмад отщипнул виноград, - поэтому мы должны ценить каждый миг блаженства. Давай выпьем ещё.
После нескольких пиал вина майсун сильно захмелел, но нить разговора не потерял.
-Эти горожане шумный и непоседливый народ. Твоего отца они изгоняли четыре раза. Там мутят воду раисы. Что нового слышно в городе?
Майсун поставил пиалу на ковёр:
- После того, как русы ограбили их поместья, раисы, чтобы восстановить понесённый ими ущерб, увеличили налоги. Народ ропщет, очень недоволен ими, некоторые злорадствуют, сожалеют, что русы не убили их всех. Но, выступать они боятся открыто, у раисов есть войско.
- Тебе не кажется, друг мой, что сейчас самое время вернуться тебе обратно? У тебя есть верные люди в городе?
- Есть, но, они не воины.
- Этого и не надо. Пусть они распространяют слухи, что эмир Маймун возмущён лихоимством раисов и если вернётся, он сурово их накажет.
- Легко сказать – вернуться, - Маймун горько улыбнулся, - у меня только русы, а это слишком мало, чтобы штурмовать город.
- Нет, всё-таки посмотри какой сегодня чудесный день. А мы вынуждены с тобой обсуждать дела земные. Не справедлив этот мир! – майсун улыбнулся. – Не беспокойся, я дам тебе воинов. Дружба - это взаимное чувство. Я дам тебе воинов, верные горожане сами откроют перед тобой ворота, но хочу попросить об одном одолжении.
- Я слушаю тебя, - Маймун подался чуть вперёд.
- Раисы слишком много на себя берут. Они притесняют моих купцов, требуя с них большие пошлины. Если бы ты, снова став эмиром предоставили им определённые льготы, о которых они тебя попросят, я дал бы тебе воинов.
Маймун немного расслабился:
- Я готов выслушать их, и, если, мы договоримся, приму их условия.
- Тогда завтра я соберу купцов для встречи с тобой.
Маймун без труда захватил Баб-ал-Абваб. Он неожиданно появился под стенами города с войском русов и табарсанцев. Стража попыталась закрыть ворота, но его сторонники напали на них и не позволили это сделать.
Горожане собрались на главной площади. Они насторожились и примолкли, ожидая, что Маймун накажет их за то, что они не помогли освободиться из дворца.
- Слушайте меня, люди, - у Маймуна был сильны звонкий голос, - я ваш эмир. Десять лет я был в заточении, но не обвиняю вас в этом, - вздох облегчения пронесся над толпой. – Виновны во всём раисы, они мои и ваши враги. Поэтому я повелеваю, идите, схватите, приведите их сюда. Всё, что вы найдёте в их домах – ваше. Я прощаю все ваши долги перед ними.
Толпа сразу же кинулась грабить. Они вламывались в ещё недавних повелителей дома, тащили всё, что попадалось под руки, надевали яркие халаты, насиловали женщин. Избитых толпой раисов, тащили по улицам города, проклиная и издеваясь. Их кинули к ногам эмира, те, кто был ещё жив, жалобно просили пощады.
- Как видите, я справедлив, - Маймун указал рукой на поверженных врагов, - хотите убить их, убейте, хотите помиловать – милуйте.
Повязав народ кровью своих врагов, он уже не мог опасаться, что они признают опять власть раисов. И горожане, так легко избавившиеся от своих долгов, были довольны. Даже, то, что табарасанские купцы теперь торговали беспошлинно, не вызвало озмущение.
Вначале они с настороженностью относились к русам, помня, как много горожан погибло в ту ночь, когда бежал эмир. Но, те, словно забыв старые обиды, не проявляли, жестокости к горожанам, не считали их своими врагами. Посещая рынки и лавки, эти чужестранцы всегда платили справедливую цену, никого не грабили, не хватали женщин на улицах. Некоторые из жителей Баб – ал – Абваб подружились с ними и стали приглашать их к себе домой.
Маймун вместе с дружиной занял цитадель Нарым-Кале.
Днём русы занимались обычными делами, чистили оружие, выполняли воинские упражнения, метали копья и стрелы, бились на мечах. Кто хотел, отправлялся в город, купить, что-нибудь или просто побродить по его шумным многолюдным улицам. Вечером все, кто был свободен от несения караульной службы, пировали вместе с эмиром.
Один из русов, Багалей, научил поваров Маймуна обычаям на пирах и блюдам, подаваемым в их стране. Но, проявляя уважение к обычаям мусульман, он исключил из них свинину.
В самой большой зале крепости слуги устилали пол коврами, на них вдоль стен ставили столы, застеленные скатертями и лавки. В переднем углу помещения находился особый стол, который называли «Большим местом», за которым усаживался сам эмир и самые уважаемые дружинники. Остальные рассаживались по старшинству, которое определили сами воины. Пир начинался с того, что по обычаю русов, эмир, как хозяин пиршества, сам резал хлеб и с солью подавал его старшим дружинникам.
Первый тост всегда был за здоровье эмира, пожелания ему долгих лет и удачи в делах. На пиру пили как вина местного изготовления, так и напитки, которые русы привезли с собой. Особенно эмиру нравились меда хмельные, белые и красные. Самым любимым угощением была, кислая капуста с сельдью к которому пристрастился и Маймун.
Повара и их помощники суетились, выставляли на столы рыбные блюда из осетра, белуги, севрюги, стерляди и других рыб. Было много дичи: гуси, перепела, фазаны, олени, запечённые полностью. За время пира повара делали по пять перемен блюд, холодное, горячее, жаркое, пироги, различные сладости.
Иногда русы доставали музыкальные инструменты, и пели песни на своём языке, славя богов их далёкой родины, вспоминая прошлые битвы, чтили павших героев.
На одном из таких пиров, сидевший за «Большим местом» Бажен, которого выбрали старшим дружины, встал из-за стола, держа ковш с вином в руке, обратился к Маймуну:
-Эмир! Ты призвал нас в твой славный город, чтобы дать тебе свободу. Мы выполнили твою просьбу, теперь, ты снова у власти, а мы служим тебе. За нашу службу ты щедро наградил нас. Но, что в этом мире по сравнению с золотом дружба? Ничто! Можно купить за золото воина, но этот же воин может быть перекуплен, но нельзя купить друга. Друг не пожалеет для даже жизни для спасения своего товарища. Мы убедились, что ты эмир Маймун друг нам. И потому, мы будем служить тебе верно. А что бы доказать тебе нашу верность, я предлагаю тебе побрататься со мной.
- Мы все в дружине браты, - продолжил Бажен, - а значит, ты станешь братом всей дружины. Любы ли тебе, эмир Маймун, мои слова?
Маймун поднялся со своего места, он уже неплохо говорил на языке русов:
- Любы мне ваши слова, други мои. Во всём свете я не встречал таких как вы верных товарищей! Любо!
- Любо! - ответила дружина.
Бажен поставил ковш на стол, закатал рукав, ножом надрезал руку, несколько капель крови упали в вино. После этого Бажен подошёл к эмиру, протянул ему ковш. Маймун, как и Бажен, закатал рукав, сделал надрез на запястье, отхлебнул вина, передал чашу обратно Бажену. Тот так же немного отпил, и снова громкий возглас потряс зал: «Любо!».
Маймун десять лет ждал возвращения на трон своего отца, этот миг настал. Он был счастлив. Но это счастье ослепило его, опасность пришла с той стороны, откуда он её совсем не ждал.
Ширваншах, Мухамед ибн Ахмат аль Азди, правитель Ширвана принимал дорогого гостя, знаменитого проповедника из Гиляна Муса ат-Тази. Несмотря на то, что их встреча проходила в роскошном дворце и выставлены самые изысканные угощения, проповедник к ним почти не притронулся. Много ли надо еды аскету, укрепившему дух свой и тело многочисленными постами и молитвами?
Муса ат-Тази, был одет в дешёвый, потрёпанный, покрытый дорожной пылью халат. Он сидел, перебирая в руках гранатовые чётки, слушал слова правителя Ширвана, закрыв глаза, с отрешённым видом. Казалось, что проповеднику не было никакого интереса до земных дел ширваншаха. Поэтому Мухамед никак не мог понять, как проповедник относится к тому, что он говорил.
- Я рад приветствовать такого знаменитого человека, как почтенный Муса ат-Тази. Слава о вас, как об одном из защитников ислама, укрепляющего веру в слабых душах, достигла и Ширвана. Я, как правоверный мусульманин, стараюсь защищать ислам от лицемеров и язычников. Но, вот в соседнем городе Баб – ал – Авбаб устои ислама ослабли, и это меня весьма печалит. Эмир Маймун бен Ахмад бен Абда аль Малик, так низко пал, что пригласил на землю правоверных, этих язычников русов и они служат в его охране. Это недостойное поведение для мусульманина! – ширваншах внимательно всматривался в проповедника, но на лице того не дрогнул ни один мускул. – Там нужен другой правитель, преданный исламу, который изгонит язычников или заставит их принять истинную веру. Но, для этого нужно укрепить веру среди горожан, - Мухаммад замолк, ожидая ответа.
Муса ат-Тази приподнял веки, взглянул в глаза ширваншаха, и тому показалось, что этот взгляд испепелит его. В его глазах горел огонь фанатичной веры. Проповедник легко поднялся, стремительно прошёлся по тронному залу, слегка прихрамывая на левую ногу, которую сломал ещё в юности, упав с лошади. Затем остановился напротив ширваншаха, в гневе сжимая своими костлявыми пальцами чётки.
- И это мне говоришь ты, тот, кто должен защищать ислам?! – голос Муса ат-Тузи раскатистым эхом проповедника прокатился по дворцу.
Тучный, неповоротливый Мухаммад подскочил как ужаленный сотней скорпионов:
- Я множество раз, поверьте, мне уважаемый, пытался образумить эмира. После того, как ему удалось захватить город, он заперся в цитадели со своими язычниками русам и постоянно пьянствует с ними. Я уже хотел идти в военный поход, но не уверен в победе, у города крепкие стены. У Маймуна много сторонников, это они открыли ему ворота, когда тот вернулся после побега. Это пособники шайтана, которых приблизил к себе эмир. Пока они не покаяться в своём предательстве Аллаха, я бессилен что-либо сделать.
- Ты прав, - примирительно сказал Муса ат-Тази, погладив длинную, седую бороду, - вера в Аллаха пошатнулась в Баб - ал - Авбабе. Я отправляюсь туда! – он все уже понял, не вера волнует ширваншаха, а возможность завладеть богатым городом. Алчность движет им. Но, ширваншах ближе к вере, чем Маймун, с его язычниками. – Я думаю, что там должен править, такой праведный повелитель, как ты.
- Сделаю всё, чтобы укрепить ислам среди этих отступников, – ширваншах, едва скрывал своё удовлетворение.
Вскоре на улицах и площадях Баб – ал - Авбаба появился проповедник Муса ат-Тази, своими речами, словно громом поражающий сердца горожан:
«Вы, ищите справедливости, но она даётся только истинно верующим. Вы жалуетесь на бедность и бесправие, хотите лучшей жизни. Всё происходит по воле Аллаха. Заслужили ли вы этого? Нет! Ибо в ваших душах нет истинной веры! Почему вы позволяете жить в вашем городе язычниками и править вами?
Вы жалуетесь на свою тяжёлую жизнь, на невзгоды и лишения. Всё от Аллаха, милосердного и милостивого. Но, достойны ли вы его милости, достойны ли вы его милосердия? Всё ли вы сделали, что служить Аллаху всей душой?
Когда приходят к тебе лицемеры, они говорят, свидетельствуем, что ты посланник Аллаха. Аллах знает, что ты посланник.
Они обратили свои клятвы в щит и отклонились от пути Аллаха. Поистине, скверно, то, что они делают.
Вы должны вернуться на путь Аллаха. Для этого, все, кто поддерживал эмира Маймуна, который встал на путь предательства Аллаха, начав дружить с язычниками должны покаяться».
И вот уже тысячи людей стоят на коленях перед праведником, и умаляют простить их. Но, ему мало раскаяния. Они обязаны кровью доказать, что раскаяние истинно! Для этого им необходимо вступить в бой с язычниками.
«И сражайтесь с ними, пока не будет искупления и религия вся будет принадлежать Аллаху», - вещал Муса ат-Тази, всё больше разжигая огонь ненависти к иноземцам - «А когда закончится месяцы запретные, то избивайте, где их найдёте, захватывайте их, устраивайте засаду против их во всяком скрытом месте!».
Хасан растолкал сонного, после ночного пира Маймуна. Эмир с трудом разлепил опухшие от бессонницы глаза:
- Что тебе надо, я спать хочу, - недовольно пробормотал Маймун.
- Господин, - голос Хасана звучал тревожно, - в городе не спокойно. Прибывший из Гиляна проповедник Муса ат-Тази волнует народ.
- И что? – эмир, недовольно кряхтя, потянулся и сел, - что из этого? Ну, прочтёт он свои проповеди, народ пошумит и успокоится. Первый раз что ли? Подай мне воды, горло пересохло.
Пока он пил, Хасан, молча, стоял и ждал:
- Но, господин, он призывает изгнать вас, за то, что вы дружите язычниками. У него уже много сторонников, боюсь, что как бы они не захватили город.
- Пустое дело, - эмир вытер губы рукавом халата. - Горожане ещё не забыли, что я освободил их от гнёта раисов, потому ни кто не поднимет оружие против меня.
Маймун слишком поздно осознал, что зря он так легкомысленно отнёсся к этой угрозе. Через два дня в его покои вошёл Бажен в броне, с мечом в руках:
- Друже, у ворот собралось много народа. Они собираются идти на штурм.
Маймун поспешил на стену крепости, увидел на площади беснующуюся толпу, над которой витал грозный голос Муса ат-Тази:
«Там, - он протянул костлявый палец в сторону Нарым – Кале, - скрывается враг Аллаха, эмир Маймун с его язычниками. Докажите, что вы правоверные мусульмане, идите и убейте их всех! Не бойтесь смерти, погибших ждёт рай. Но, посланник и те, которые уверовали вместе с ним, усердствовали, своими достатками и своими душами. Для них блага, и они счастливы. Аллах уготовал им сады, где внизу текут реки для вечного пребывания там. Это великий успех».
Бажен заметил, что воинов, что поддались речам проповедника, совсем немного. Те понимали всю бесполезность штурма необученных военному делу людей, и держались, не смотря на все призывы проповедника, подальше от городских стен.
Ослеплённая фанатизмом веры, подстёгиваемая грозным голосом ат-Тази толпа ринулась на штурм. И тут же отхлынула. Меткие стрелы защитников крепости поразили многих нападавших.
Муса с бессильной злобой смотрел на неудачный штурм. Но, он не собирался сдаваться:
«Вы плохие защитники Аллаха, у вас нет желания стать мучениками. Вы не достойны рая. Позади за ним - гиенна. Ни от чего не избавит их то, что они приобрели и то, что они взяли в защитники помимо Аллаха. Для них наказание великое. Это прямой путь, а те, которые не уверуют в знамение в знамение их Господь, им мучительное наказание из скверны».
И они снова шли на штурм, прикрываясь деревянными щитами из наскоро сколоченных досок, пытаясь, приставит к стенам хлипкие лестницы. Вооружённые чем попало, кузнечными молотами, палками, косами, якорными цепями, они вновь и вновь рвались в бой. Некоторые были безоружные, они шли не сражаться, а умирать ради ислама, чтобы скорее очутиться в раю, в окружении прекрасных гурий рядом с Аллахом.
Русы, легко отбивали все атаки, среди них не было убитых, только несколько легко раненных. Каждый день площадь перед крепостью Нарым - Кале обагрялась кровью убитых и покалеченных. Когда вечер спускался на город, эмир милостиво разрешал унести убитых и оказать помощь пострадавшим людям.
Двадцать восемь дней людское море билось о стены крепость, откатываясь назад, только умножая количество жертв.
Бажен подошёл к Маймуну:
- Позволь нам выйти из стен крепости. Осаждающие ослабли, мы зажжём город и перебьём всех нападающих.
- Нет, - покачал головой Маймун, - если вы убьёте жителей и сожжёте город, кем я буду править? Горами трупов и дымящимися развалинами? Мне придётся выйти и покаяться, тем самым сохранить жизнь горожан и вашу. Пора прекратить эту бессмысленную бойню. Я знаю, чьих рук это дело – ширваншаха Ширвана. Он хочет властвовать здесь, но я своим покаянием не дам ему это сделать.
На следующий день Маймун вышел из ворот крепости и с непокрытой головой, в дырявой одежде, на коленях предстал перед Мусой ат-Тази. Муса ликовал, город теперь его, он хозяин, но старался выглядеть бесстрастным. Он сурово смотрел на эмира:
- Признаёшь ли ты, нечестивиц, что нарушал заповеди Аллаха, пил вино и вёл неправедную жизнь?
- Признаю, - наклонив голову, глухо ответил Маймун.
- Готов ли ты стать на путь исправление?
- Я исполню всё, что ты повелишь.
- Это всё слова, мёртвые без дел, ибо сказано: «Аллах, нет божества, кроме него, живого сущего, не овладеет им дремота, ни сон, Ему принадлежит, то, что в небесах и на земле».
Ты предал Аллаха, но ещё можешь заслужить искупление. Ты должен принудить русов принять ислам или позволить убить их. Аллах поучает нас, праведных мусульман, бороться с язычниками: «И убивайте их, где встретите и изгоняйте, откуда они изгоняют вас», - и торжествующе посмотрел на эмира.
Майсун стоял на коленях, не шевелясь, потом поднял олову и улыбнулся.
Муса ат-Тази ждал всего, что угодно, крика отчаяние, отказа или молчаливого согласия, но никак не ожидал, что поверженный эмир будет надсмехаться над ним.
Маймун всё понял – его лишат поддержки его друзей русов, потом беззащитного просто убьют. Да и не мог он предать тех, кто вырвал его из плена, тех, кто стал ему братьями. Он поднялся с колен, отряхнул пыль, презрительно взглянув на проповедника, ответил:
- Нет, никогда.
- Что? – надеясь, что ослышался, переспросил Муса ат-Тази. Он и в мыслях не допускал, что поверженный в прах правитель города вдруг окажет сопротивление его непреклонной воле.
- Никогда я не предам своих друзей, - медленно и чётко повторил свой ответ Маймун.
Впервые в жизни Муса ат-Тази столкнулся с отказом выполнить его приказ. Ему, повелителю тысяч людей, по знаку которого они с радостью шли на гибель отказывается подчиниться этот человек! Он стоял в нерешительности, не зная, что ему предпринять. Липкий противный страх завладел его душой, холодной змеёй обвил горло, так, что проповедник не мог вымолвить ни слова. Мгновение назад он был всемогущим, а сейчас от его величия не осталось и следа.
Маймун внимательно взглянул в глаза своего противника, и увидел испуг в его взгляде:
- Я уйду из города вместе с русами. Надеюсь, у тебя хватит благоразумия не препятствовать нам, иначе я не стану удерживать моих друзей от праведного гнева, они уничтожат город и тебя тоже. Тогда, - Маймун чуть помедлил, - ширваншаху не кем будет править.
Рано утром эмир вместе с русами покинули крепость, и ушли из города. Он опять уходил в дружественный ему Табарасан. Горожане высыпали на улицы города и провожали его молча. Они ещё не забыли благодеяний эмира, но и не могли сопротивляться призывам ат-Тази. Эта двойственность рождала в них чувство вины и неуверенность в том, правильно ли они поступают. Сам проповедник скрылся в мечети и лишь издали, с минарета, наблюдал за исходом Маймуна.
Вскоре в Ширван прибыл гонец с радостной вестью: Маймун изгнан.
В своём послании Муса ат-Тази писал: «Приди в город и возьми власть в свои руки. Эмир Маймун ушёл из города со своими шайтанами русами. Сейчас тут нужен правитель, который бы укрепил веру в Аллаха. Не теряй времени, мне нужно идти дальше, нести свет веры, искоренять изменников».
Хотя ат-Тази и изгнал эмира, но победителем себя не чувствовал. Чувство досады не давало покоя, он позволили Маймуну диктовать свои условия. Ему стало неуютно здесь, и поэтому он спешил покинуть беспокойный город.
Получив послание, ширваншах приказал срочно готовиться к выступлению. Но и у него вскользь мелькнуло нехорошее предчувствие, что – то недоговаривал ат-Тази, непонятно было, почему Маймун беспрепятственно ушёл из города.
Это был поистине всенародный праздник – вступление ширваншаха в Баб- ал-Абваб, люди ликовали, выходили на улицы и приветствовали его приезд. Счастливые матери протягивали ему младенцев, что получить благословление нового властителя, истинного мусульманина, правителя Ширвана, Мухамед ибн Ахмат аль Азди. Всюду слышался радостный смех, звучала музыка.
Даже сам суровый проповедник Муса ат-Тази по этому случаю снял жалкие лохмотья и оделся в красивый шёлковый халат. Всех воинов ширваншаха бесплатно угощали во всех духанах города.
Новый правитель, как и Маймун, поселился в крепости Нарым – Кале. Проповедник Муса ат-Тази, зажегший в сердцах горожан огонь истинной веры, скинув новый наряд, снова облачился в лохмотья. Он покинул город, чтобы проповедовать ислам другим народам.
Воины, славные защитники истинной веры, привыкшие к бесплатному угощению, даже и не думали расплачиваться с горожанами за гостеприимство в последующие дни. Они вели себя как хозяева в городе. На рынке забирали у торговцев понравившиеся им товары, избивали сопротивлявшихся, приставали к женщинам, пировали без платы в духанах.
В одном из духанов и произошло первое убийство.
Четверо воинов ширваншаха, упившиеся вина, потребовали у хозяина музыкантов. Духанщик, крупный сильный мужчина с густыми чёрными усами, по прозвищу Али Силач, подошёл к захмелевшим воинам, и спросил, собираются ли они платить за еду.
- Что? – взвился один из них, высокий и худой, со злым жёлчным лицом, блеснув побелевшими от гнева глазами, - мы платить? За что платить? За то, что мы спасли вас всех от геенны огненной? Вы, впавшие в грех с вашим эмиром, обязаны за это нас и детей наших кормить, поить, ублажать до скончания веков!
Али сурово посмотрел на них:
- Да, наш эмир возможно и согрешил. Но, не он, не его язычники не творили тех безобразий, которые совершаете вы, которые себя называют мусульманами.
- Ах ты, сын шакала, смеешь восхвалять врагов ислама! – тощий воин вытащил нож и ударил Али в грудь, обратился к своим собутыльникам, - а ну, давайте покажем этим изменникам, как карают за отступничество!
Они набросились на всех, кто находился в духане, люди в ужасе выскакивали на улицу, избитые и окровавленные. Вид крови ещё сильнее распалили воинов, они, выскочив на улицу, гонялись за всеми, кто попадался им на пути, рубя их саблями.
На крики несчастных людей прибежали горожане посмотреть, что происходит и замерли поражённые. Те, от кого ждали защиты, убивали их, как врагов. Ошеломлённые таким коварством, они в первое мгновения не знали, что и делать. Но, увидев порубленных, корчившихся от боли своих соседей, друзей, родственников, тоже взялись оружие.
Воины, отступили, громко крича, что на них напали изменники. На выручку им кинулись их товарищи, завязалась схватка. И те, и другие, озверев, рубили, резали, душили, кусали друг друга, катаясь на пыльной мостовой, совершено забыв, что они люди одной веры.
До самого вечера в городе продолжались стычки. Воины скрылись в крепости, горожане вернулись в свои дома. Дух взаимной ненависти с этого дня разделил их навсегда.
Ширваншах не мог прекратить это побоище, был растерян и подавлен, не знал, что ему делать. Прими он сторону горожан, что он и должен по справедливости сделать, накажи своих воинов за бесчинство, тогда он лишится войска, никто не станет защищать его.
Если он не станет наказывать своих воинов, за все те безобразия, что они творили, горожане отвернутся от него, и тогда не будет ему покоя в этом городе, захватить который он мечтал так много лет.
Находясь в этом шатком положении, ширваншах стал сомневаться в правильности своего решения, захватить город. Он мучительно размышлял, что же ему сделать и никак не мог склониться к правильному решению. Положение мог бы исправить Муса ат-Тази, но, тот был далеко.
Теперь воины чувствовали себя как в осаде, в город они выходили только большим отрядом. Двое смельчаков, рискнувшие отправиться в одиночку, были найдены зарезанными.
В это время Маймун сидел под персиковым деревом, и слушал, что говорил Хасан:
- Воины ширваншаха бесчинствуют в городе. Народ очень недоволен, волнуются, многие проклинают тот день, когда они поддались уговорам ат-Тази. Ширваншах заперся в крепости и носа боится показать в городе.
- То есть, ты хочешь сказать, что его положение очень непрочное?
- Да, но, несмотря на это, сами горожане вряд ли осмелятся поднять бунт. Силы неравны.
- Есть у меня один воин, - медленно произнёс Бажен, стоявший рядом с Хасаном, - он может незаметно проникнуть во дворец и убить ширваншаха. Тогда врагам не останется ни чего кроме как убраться из города, тем более, если они узнают, что ты возвращаешься с войском.
- Как его зовут?
- Его зовут Владислав, но мы его называем просто - Влад.
- Пойдём, хочу взглянуть на него и поговорить с ним.
Они вышли из сада и направились в небольшой двор, где расположились воины. У каждого из них была своя забота, кто затачивал меч, другие упражнялись в стрельбе из лука, третьи, разбившись на пары, бились друг с другом, взяв в руки копья, мечи и щиты.
- Вот он и есть Влад, - сказал Бажен, указывая на воина среднего роста, лет двадцати, плотного и широкоплечего. Ветер слегка теребил его русые кудри. Лицо, с небольшой светлой бородкой, было чуть загорелое под южным солнцем, с слегка вздёрнутым носом было открытое, чистое и приятное взору. Большие, голубые, как у девушки глаза, смотрели спокойно, и лучики света играли в них.
Влад чистил кольчугу. В небольшой бочонок с крышкой сверху, лежавший на деревянных козлах, он положил кольчугу, засыпал песок и стал вращать его за ручку, приделанную сбоку. Маленькие песчинки перемешиваясь, очищали металлические колечки, из которых она была сплетена, от ржавчины. Когда он достал из бочонка кольчугу, отряхнул песок, она ослепительно блеснула на солнце.
К нему подошли Маймун, Бажен и Хасан:
- Слышал я, - начал разговор Бажен, - что обучен ты премудростям воинским, как тайно врага поражать.
Влад взглянул в глаза Бажену:
- Дело говори, что сделать надо.
- Проникнуть в крепость и убить ширваншаха. Сможешь?
Влад немного подумал:
- Это дело не простое, обдумать надо. Надёжные люди есть в городе?
- Есть, - ответил Хасан.
- Так вот, - обратился к нему Влад, - нужно, что бы оружие и всё, что мне надо было тайно доставлено в город и там укрыто.
- Какое тебе оружие надо? Кольчугу будешь одевать? – поинтересовался Бажен.
- Нет, кольчуга не нужна. На дело смертное иду, она только мешать будет, стеснять движения, а мне ловким быть надлежит. Шлем с личиной* возьму, и желательно, что бы личина один своим видом могла напугать врага. Из оружия лук необходим, так же топор и сабля хазарская. В крепости коридоры узкие, - пояснил он, мечом не размахнуться, да и с копьём неудобно. Пару ножей засапожных, крюк, обмотанный тряпьём, с верёвкой понадобится, особые железные колышки, чтобы на стену взобраться, вот вроде и всё. Да, - Влад усмехнулся, - бороду мне в чёрный цвет покрасить надо, а то я, со своей светлой бородой не очень похож на мусульманина. В город войду ближе к вечеру, что бы на глаза мои голубые меньше внимания обращали. Ну и, конечно, в одежду вашу мне одеть придётся, - обратился он к Хасану.
- Если ты убьёшь ширваншаха, я тебя щедро награжу! – воскликнул Маймун. – Ты получишь двести дирхемов. В ответ Влад только неопределённо пожал плечами.
Первым делом Влад переоделся, ему принесли тёмно-синие шаровары, коричневый халат.
*Личина – боевая маска прикрывающая лицо воина от ударов.
А вот от мягких кожаных чувяков он отказался, в них не спрячешь засапожные ножи. Показали ему так же, как наматывать на голову чалму, непременный головной убор каждого мусульманина.
Лук у Влада был свой, пристрелянный, склеенный рыбьим клеем, из двух пород дерева берёзы и можжевельника. Ручка лука была обвита для прочности сухожильями и поверху берёзовой корой. Тетивой служила тонкая полоска из сыромятной кожи, прочная, не боявшаяся ни сырости, ни иссушающей жары. Такой лук с лёгкостью пробивал защитные латы с близкого расстояния.
Топор был тоже свой, сработанный под его руку со слегка изогнутым к низу нешироким лезвием и вытянутым обушком. На рукоятку, сделанную из прочного ясеня, был намотан тонкий шнур, что бы, рука не скользила от пота или крови. На конце рукоятки был закреплён круглый набалдашник, им можно было, в случае необходимости ударить им противника.
Засапожные ножи Влад взял с собой на случай схватки в тесноте, когда невозможно будет пользоваться ни топором, ни саблей.
С выбором сабли вышло некоторое затруднение. Вооружение воина изготовляется под него. У Влада для битв был меч, который сидел в его руке как влитой. Сабли же были чужие, и ему предстояло самому подстраиваться под это оружие. Перебрав несколько из них, он выбрал одну, с длиной слегка изогнутого лезвия примерно в два локтя.
С утра до позднего вечера готовился Влад к будущей битве. Он знал, что на охрану ширваншаха заступало шестнадцать человек, четверо находились на крепостной стене, остальные во внутренних покоях.
Своё каждое движение отрабатывалось по многу раз, как шагнуть, как повернуться, как ударить топором, саблей или ножами. Сначала медленно, чтобы прочувствовать правильность своего действия, потом ускоряя ритм, он добивался чёткости и быстроты каждого своего удара. В землю были вбиты колья и натянуты верёвки, соответствующие ширине и длине помещений Нарым – Кале, через которые ему придётся пройти.
Когда наступали сумерки, Влад, обмотав оружие тряпками, чтобы не поранить своих товарищей, изображавших воинов ширваншаха, бился с ними. Действовать Владу крепости предстояло, ночью в помещения, освещённых тусклым светом светильников, поэтому сумерки были самым подходящим временем суток.
Через десять дней подготовки Влад решил, что готов действовать. Он рассчитал свой путь в город так, что к его воротам подойти уже вечером, когда начнёт темнеть. До назначенного времени оставалось ещё время, и он уселся в тени ветвистого дерева, чтобы отдохнуть перед дальней дорогой, собраться с мыслями.
Не нравилось ему это море, эти высокие горы. Милее Владу были его холмы, перелески, поля близ его родного Киева.
Он закрыл глаза, вспомнил мать, отца, шумные улицы Киева. Дорогие ему лица его боевых друзей, живых и павших, промелькнули перед ним. Припомнились далёкие ковыльные степи, где пришлось нести службу в княжеской дружине, битвы и сражения в которых довелось принять участие.
Со стороны могло показаться, что он крепко спит. Но, это было не верно, он находился в том, особом состояние, входить в которое его научили киевские волхвы, когда обострялись все ощущения. Благодаря чему он мог отдохнуть, набраться сил за короткое время. Находясь на тонкой грани сна и бодрствования, покоясь в лёгкой дремоте, его разум и тело готовы действовать немедленно в случае опасности. Он воспринимал окружающий мир через слух, готовый уловить любой тревожный шум, как пахнут тела людей, лошадей, зловоние улиц и аромат цветов.
Тепло лучей солнца грело его лицо, лёгкий ветерок теребил кудри, тень от набежавшего облачка накрыло его руки.
Влад слышал, как к нему направился человек. Не дожидаясь прикосновения к своему плечу, он открыл глаза:
- Пора идти.
- Знаю, - Влад потянулся, разминая затёкшую спину, - дай воды попить, и я пойду.
Он добрался до города, как и рассчитывал, перед самым закрытием городских ворот. Быстро нашёл постоялый двор, где его владельцем был человек Хасана. Тот провёл его в комнату и спросил:
- Господин желает что-нибудь?
- Я хочу поесть и принеси то, что тебе передали.
Действовать Влад собирался после перед сменой стражи, когда у охраны появляется усталость, и они уже не так внимательно несут службу.
Влад наскоро перекусил, утоляя голод, но, так, чтобы, не было тяжело передвигаться. Затем он пододвинул к себе мешок с оружием и внимательно его осмотрел. Ещё посидев немного в тишине, он стал собираться.
Ножи он засунул за голенища сапог, в специальные кармашки, так, чтобы темляки торчали снаружи, и ножи можно было быстро вытащить.
Тул с луком и стрелами у него находился слева на перекидном через плечо ремне. Проверил несколько раз, как откидывается крышка тула.
Боевой топор в особом чехле, Влад закрепил слева, выхватил его левой рукой, несколько раз махнул им в воздухе и поместил обратно.
Саблю он привесил рядом с топором. Поверил, легко ли она выходит из ножен.
Шлем с личиной спрятал в мешок за спиной, там же, где у него хранилась верёвка с крюком и штыри.
Немного попрыгал, что бы, всё его оружие и снаряжение не издавало никакого шума.
«Ну, что же, начнём», - подумал Влад и вышел из комнаты.
Он шёл по улицам, на нём был одет халат, скрывающий оружие.
До стены добрался Влад быстро и незаметно. Он уже знал, где расположены стражники, с какой стороны безопасней всего взбираться на стену.
Он надел шлем, закрепил личину, что бы ни болталась ремешками. Затем достал плоские штыри, засовывая их зазоры между камнями, как по лестнице, добрался до зубцов крепостной стены и бесшумно перебрался через них. Было тихо, стража его не заметила.
Он подобрался к мозаичному окну и осторожно выдавил его, нащупал запор, открыл и проник внутрь.
Послышались шаги внутренней стражи, Влад вытащил боевой топор, притаился за углом. Вышедшие на него стражники на мгновение опешили, увидев незнакомца, и не успели даже вытащить свои мечи из ножен. Влад одновременно ударил одного топором, рассёк ему лицо, другому саблей перерезал горло. Тела стражников начали оседать, но Влад подхватил их и бережно опустил на пол, что шум их падения не привлёк внимания других стражников раньше времени.
Влад убрал топор и саблю, достал лук из тула, одну стрелу наложил на тетиву, другую зажал в руке, удерживающей лук.
На следующем повороте он увидел ещё двух стражников. Поражённые стрелами, они не успели даже вскрикнуть.
Перед самой дверью ширваншаха стояло четверо воинов, его гвардия.
У них были шлемы с бармицей*, прикрывающей шею, в доспехах, руками держали длинные копья. Заметив противника, они построились в одну шеренгу, угрожающе выставив копья.
Влад спрятал лук, достал засапожные ножи, побежал к ним навстречу. Это несколько озадачило воинов, они ещё сильнее сжали свои копья.
Подбегая к ним, Влад заметил, что дверь в покои ширваншаха приоткрыта, и он наблюдает за поединком.
*Бармица – кольчужная сетка, крепившаяся к шлему и защищавшая шею и горло от ударов.
И вот, казалось бы, ещё мгновения и четыре копья пронзят грудь Владу, но он ловко поднырнул под острия копий, раздвигая обушком ножей древка копей, приблизился к стражникам. Два коротких удара и два средних воина упали на землю, поражённые ножами в глаза. Они рухнули под ноги крайним стражникам, мешая им развернуться.
Влад ударил одного, оставшегося в живых, стражника сбоку ногой по коленному суставу, услышал треск ломаемых костей. Быстро перепрыгну через убитых, оказался у другого воина за спиной, обхватил его за подбородок, задрал ему голову. Откинув бармицу, перерезал горло. Краем уха он услышал тяжкий топот. Это ширваншах, увидев гибель своих стражников, кинулся в страхе бежать прочь.
Влад вложил ножи в сапоги, кинулся за ним в погоню. Добивать стражника, со сломанной ногой, не было времени. Да и помешать тот не мог, валялся на полу, воя от боли. Он бросился догонять беглеца, достал топор, и в прыжке ударил им шахиншаха по голове. Тот охнул и упал, кровь потекла на пол.
За стенами дворца стража подняла тревогу, пора было уходить. Влад подбежал к ближайшему окну, выбил его ногой и оказался на крепостной стене. Бросившийся к нему стражник, пытавшийся преградить ему путь, был повержен стрелой. Влад закрепил верёвку на стене, спустился вниз и скрылся в ночной темноте.
Всё произошло очень быстро, с того момента, как он проник во дворец и спустился с крепостной стены понадобилось немного времени, не больше того, что потребуется человеку пройти сто шагов.
Воины кинулись к ширваншаху, он был без сознания, подняли своего повелителя и осторожно отнесли в его покои.
Единственный стражник, оставшийся в живых, тот, у которого была сломана нога, на все расспросы испуганно бормотал, что на них напал шайтан.
Прибежавший лекарь, осмотрев рану, сказал, что хоть и ранение тяжёлое, но не смертельное.
С молодости Мухамед ибн Ахмат аль Азди боялся покушений на него, он ходил и даже спал кольчужной броне, а на голове у него был шлем, скрываемый чалмой. Поэтому удар Влада и не оказался смертельным.
С этой ночи правителя обуревал панический страх. Ширваншах приказал усилить охрану, но не обрел покой. Он просыпался ночью, тревожно всматривался в сумрачные тени, и ему казалось, что одна из этих теней сейчас оживёт, опять появится воин с топором и довершит убийство.
Он был уже и не рад, что захватил город, ему хотелось покинуть его, он задыхался в Баб-аль – Абвабе. В его душе боролись два чувства: страх и желание власти. Постепенно страх овладевал им всё больше и больше, разъедал душу, терзал сердце. Невольно этот страх передался его приближённым и воинам. Повелитель, испытывающий ужас перед будущим не способен управлять своими подданными.
Мухамед ибн Ахмат аль Азди мучительно искал выход из этого положения. Бежать позорно из страха, он не мог. Пользуясь его слабостью, сразу найдётся куча претендентов на трон. Кто же будет бояться трусливого государя, и жить тогда ему останется совсем немного.
Повод нашёлся сам собой. Ничтожный наместник города Партав, лукавый раб, воспользовавшись отсутствием правителя, поднял мятеж. Ширваншах отправился, чтобы наказать неверного слугу. Он уходил из города, сопровождаемый злобными взглядами горожан, оставив там лишь небольшой гарнизон.
Влад, стоял пред Маймуном, опустив голову. Нет, он не чувствовал позора, от того, что не выполнил задание, и ему не удалось убить ширваншаха. Кто же знал, что этот трусливый шакал носит под чалмой шлем. Он злился на себя, что поторопился, не убедился, что в гибели Мухамеда ибн Ахмат аль Азди. Но, Маймун был доволен:
- Не расстраивайся. Как доложил Хасан, ты так напугал всех моих врагов, что они только и думают, как удрать из Баб – аль - Абваба. – Он засмеялся, - подумать только, сам шайтан на службе у эмира Маймуна! Вот увидишь, скоро они убегут, сверкая пятками, страх порой действует не хуже оружия. Ты заслужил свою награду.
Влад отрицательно закачал головой:
- Нет, я не возьму. Это будет мне уроком на будущее. Не в деньгах дело. Я привык выполнять договор слово в слово.
- Ну, хорошо, - согласился Маймун. – Тогда позволь рассчитаться с тобой иначе.
Эмир подал знак и в комнату неслышной походкой вошёл слуга, бережно неся на вытянутых руках длинный предмет, завёрнутый в шёлковую ткань. Он с поклоном передал его Маймуну и удалился.
Маймун не спеша развернул ткань, и Влад увидел в его руках саблю, богато украшенную серебряной насечкой. Самое необычное было это в том, что круто изогнутое лезвие, немного утолщённое к острию, имело сквозную прорезь, в которой свободно перемещались несколько металлических шариков. При резком взмахе эти шарики перемещались к острию, увеличивая рубящую мощь оружия, и сабля могла легко перерубить человека до самого пояса.
Рукоять была выпуклая, украшенная узорчатым рисунком, с изогнутой дужкой, с крестовиной, отделявшей лезвие от рукояти, защищавшей пальцы от вражеских ударов. На конце рукояти красовалась изящная голова дракона с разинутой пастью.
Ножны были обтянуты чёрным бархатом, с таким же узором, что и на рукояти, но позолоченным.
Влад с восхищением рассматривал подарок, заворожено любуясь игрой света на лезвии, взял саблю в руку, несколько раз взмахнул её. Она легко, со свистом рассекала воздух. Он поклонился эмир:
- Я готов выполнить любое твое пожелание. И поверь, больше не допущу ни одной ошибки.
Маймун тяжко вздохнул:
- К сожалению, я больше не могу воспользоваться услугами вашей дружины. Вчера я получил письмо от вашего кагана Владимира. Он просит вас вернуться обратно в Куяву. Владимир замыслил великие дела. Он хочет объединить все ваши племена в единое государство, под началом единой веры и единого правителя. Для этого ему нужны такие верные и смелые воины, как вы. После того, как он помог мне обрести свободу и победить всех моих врагов, я считаю недостойным не выполнить его просьбу. Поэтому вскоре вы отправитесь домой.
Послесловие.
Маймун, не мешкая, вернулся в свой город, оставленный бежавшим ширваншахом. Вражеский гарнизон, только прослышав о приближении эмира, отправились вслед за ширваншахом. Горожане, утомлённые бурными событиями, произошедшие за короткий срок больше не помышляли бунтовать.
Что бы избежать обвинений в пренебрежении к исламу, Маймун вместе со своим войском и наиболее ярыми пророка Мухамеда совершил поход против язычников Сарира и принудил их принять ислам. Но, всё это происходило без его верной дружины руссов, вернувшихся на свою родину.
Все остальные годы, до своей смерти в 997, эмир правил без всяких враждебных ему потрясений.
Вернувшиеся домой русы начали создавать новое государство, пережившее взлёты и падения.
Русские войска вновь появились на берегах Хазарского, или как его переименовали, Каспийского моря, только в начале восемнадцатого века во время царствования Петра Первого.
Изменил своё название и древний город Баб – ал – Абваб, ставший Дербентом. Стратегической целью похода 1722 года Петра было противодействие захватническим планам Турции, а поводом нападение на русских купцов.
Перед походом Пётр издал манифест, что он идёт наказать тех, кто совершил нападение на купцов, мирному же населению ни что не угрожает. Поэтому ему и не пришлось брать штурмом Дербент.
Сам дербентсткий наиб Имам-Кулибек встретил царя со словами: «Дербент получил основание от Александра Македонского, а поэтому нет ни чего приличнее и справедливее, как город, основанный великим монархом, передать власть другому монарху, не менее великому», после чего старейший и почтеннейший житель города передал Петру ключи от города. Население города радостно приветствовало русского царя.
Однако Петру, обеспокоенному угрозой шведского нападения, пришлось оставить город. После чего в нём сменился ряд правителей, не всегда доброжелательных России.
В следующий раз русские войска появились под Дербентом в 1796. На этот раз им пришлось брать крепость штурмом под командованием брата фаворита Екатерины Второй Валериана Александровича Зубова.
Покорить город удалось только со второй попытки 19 мая 1796 года.
И в этот раз русским войскам пришлось уйти из Дербента, но, не по причине военного поражения. Сумасбродный правитель Павел Первый оказался от всех завоеваний русской армии на Каспии.
Только в 1806 году Россия окончательно утвердила своё присутствие в этих местах закрепив его согласно подписанному 12 октября 1813 года, Гюлистанскому мирному договору.
Но, это совсем уже другая история…