Датам. История одного предательства

Сегодня был самый тревожный день в жизни Камисара. Даже во время кровопролитных битв он был более спокоен, только не сейчас. В этот день его любимая, ненаглядная жена Скифиса рожала.

Где - то там, отведённых для неё покоях, она страдала от родовых схваток, а он ничем не мог ей помочь. Его сердце разрывалось от сострадания к ней. Выпитое вино не успокоило. Он сидел в своём троне сатрапа Карии, в напряжении ожидая известий. Наконец, открылась дверь, слуга вошёл в зал и распростёрся у его ног. Камисар от нетерпения вскочил:

- Ну, что там, кто?

- Господин мой, - радостно возвестил слуга, -  у вас родился сын, мать и ребёнок чувствуют себя хорошо.

Камисар в бессилии опустился на свой трон, на мгновение закрыл глаза:

- Передай всем, что сегодня в городе праздник, у меня родился сын, пусть все веселятся, пьют и едят за мой счёт. И пусть прославляют моего сына, - он немного задумался, - его имя – Датам. А, сейчас, я хочу взглянуть на мать и дитя.

 

Он встретил Скифису в деревянном городе скифского племени гелонов, куда был послан послом от царя Персии. Добирались долго сквозь владения враждебных будинов, так же скифов. Они каждое мгновение ожидали нападение воинственных будинов, но боги хранили Камисара и его посольство.

Благополучно добравшись до города гелонов, он был там приветливо встречен их царём Индигиром. В честь прибытия персидских послов был устроен пир. Что бы особо подчеркнуть уважение к послу первую чашу с вином дорогому гостю поднесла дочь правителя Скифиса.

Лишь только она вошла, словно игла пронзила сердце Камисара, и показалось, что яркая вспышка озарила зал, где собрались пирующие. 

Ему показалось, что она не шла, а плыла по воздуху, подобная лёгкой пушинке. В её больших глазах плескалась небесная лазурь. Улыбка играла на её чувственных сочных губах. Когда она улыбалась, на её румяных щёчках появлялись милые ямочки, а чёрные брови напоминали расправленные крылья двух птиц.

Она была одета в длинное белое прямое платье, подчёркивающее восхитительную фигуру с тонкой талией, украшенное замысловатой аппликацией. Особенно прекрасно отделаны были рукава и лиф, очерчивающий высокую полную девичью грудь.

Скифиса поднесла кубок с вином, Камисар дрожащими от волнения руками принял его, выпил до дна, по скифскому обычаю. Девушка слегка наклонилась, тряхнула головой, щеки Камисара коснулась её светлая, тугая шелковистая коса. Он ощутил запах благовоний, кедра, кипариса и ладана.  С этого времени всё, что происходило, он слушал растерянно, его взгляд был устремлён только на девушку, которая села за отдельно поставленный для женщин стол. Он следил за каждым её движением, взглядом, любовался, как она улыбается, говорит. Рядом с ней сидела совсем молоденькая девушка, очевидно, её младшая сестра, непоседливая, с озорными глазами.

Камисар едва дождался окончания пира, у него уже созрел план, как поближе познакомиться с этой девушкой. В их посольстве была служанка, рабыня из скифов, знавшая язык гелонов. И сам Камисар сам неплохо говорил на этом языке. Он вызвал служанку к себе:

- Что вы хотите, господин? – служанка стояла, опустив глаза к низу, как и положено рабыне.

­- Если ты сделаешь, что я тебя попрошу, да, попрошу, - он подчеркнул это, - ты получишь большую награду, кроме этого, я тебя освобожу.

Служанка застыла от растерянности, потом в её глазах вспыхнул радостный огонёк:

- Я сделаю всё, что вы пожелаете.

Камисар с волнением притянул служанку за руку к себе:

- Ты уж постарайся, я тебя отблагодарю.

И рассказал, что хочет встретиться с Скифисой.

Служанка с озорством взглянула на него:

- Я всё поняла.

- Вот тебе этот браслет из драгоценных камней, передай его той служанке Скифисы, которая будет готова нам помочь.

Камисар нетерпеливо ходил по светлой горнице, потирая большим пальцем нижнюю губу. Эта привычка у него осталась с детства и проявлялась, когда он испытывал нервное напряжение.

Сколько времени прошло, он не знал, дверь распахнулась и вошла служанка, хитро взглянула на него:

- Я поговорила с одной прислужницей госпожи, так заинтересовавшей вас, она обещала узнать, как относится к вам её госпожа. Если доброжелательно, сделает так, чтобы вы встретились. Думаю, что она постарается, сильно ей браслет понравился.

- Так ты ей этот браслет не отдала?

- Конечно, не отдала. Пусть сперва расскажет, как вам встретиться, тогда и получит.

- Когда ты увидишься опять со служанкой?

- Мы договорились, завтра в полдень.

- Хорошо, иди.

В полдень служанка, счастливо улыбаясь, сказала, что, когда будет меняться вторая стража, Скифиса выедет из ворот города. Если он хочет с ней увидеться, то пусть ожидает её на выезде из города за городской стеной.

Скифиса сидела в седле как влитая, с самого раннего детства гелоны, как и все скифы, была приучена к верховой езде. Не зря о скифах существует легенда что их предки кентавры, полулюди полукони, великие воины, отличающихся яростью в бою. Камисар сделал вид, будто случайно оказался возле городских ворот в это время.

Он подскакал к ней, некоторое время они ехали молча, Камисар растерялся, не знал, с чего начать разговор. Первой нарушила неловкое молчание Скифиса:

- А, что все персидские послы такие молчаливые? – со смехом в голосе спросила она.

- Нет, они молчаливы только тогда, когда рядом с ними такая прекрасная девушка как ты, потому, что их красота лишает их дара речи и сил.

Польщённая таким ответом, Скифиса засмеялась:

- Тогда ваше войско очень просто разбить, выставив против вас красивых девушек.

- Мы согласны стать пленниками таких красавиц как ты. Куда мы поедем?

- Я собиралась отправиться на один луг, там течёт ручей чистой воды и растут лечебные травы. Сегодня полнолуние, как раз они приобретают высшую лечебную силу. Ночью никто меня не выпустит из города, потому я собираю их днём. Все женщины в нашем роду умеют лечить травами многие болезни.

- Если ты не против этого, я хотел бы помочь тебе.

- Я не против, что бы у меня был помощник.

- Расскажи мне о травах, вдруг пригодится.

- Это очень интересно, но в двух словах об этом не расскажешь, вот ива. Такая красивая, её кора помогает при простуде, когда у человека жар. Ромашка не заменима, когда рана загноится, нужно её отваром обмывать рану. Вот этот цветок,- она указала на растение с жёлтыми мелкими цветками, - от ста болезней помогает».

Она ещё много что –то рассказывала о корнях одуванчика, крапиве, коре дуба, но Камисар почти этого не слышал, он любовался её. Он смотрел, как шевелятся её сладкие, сочные, яркие губы, при улыбке у неё на щёчках появляются маленькие ямочки и слегка подрагивают пушистые ресницы.

Он взял её за мягкую тёплую ладонь, развернул к себе, в её глазах, цвета небесной сини блеснул отражённый луч солнца. Прижал к себе и поцеловал, ощутив её неповторимый запах цветущих полей, исходящий от её тела.

Она не сопротивлялась, но, когда Камисар притронулся ладонью к её упругой молодой, налитой груди, девушка мягко отвела руку.

- Нет, - тихо, но твёрдо ответила она.

- Как только я тебя увидел, сразу полюбил тебя, - жарко зашептал на ухо Камисар. – За тебя я готов отдать, всё, что у меня есть.

- Ну, да, влюбился, - она слегка оттолкнула его, - иронично посмотрела на Камисара, -  а жениться на мне не желаешь?

- Я готов женится на тебе хоть сегодня!

- Ой, ли? – чёрная бровь у девушки взметнулась испуганной птицей.

- Да, только я не знаю обычаев вашей страны, как тут женятся.

- Я слышала, что в вашей стране мужчины имеют большое количество жён. Я не желаю быть одной из них.

- Это обычай у персов. Я же кариец, у нас только одна жена. Так как у вас женятся?

Скифиса засмеялась звонким смехом, слегка склонила голову:

- Очень просто, вечером, до заката солнца жених приходит к отцу невесты с подарками, и говорит: «Слышал я, что у вас товар есть, невиданной красы. А я, купец, хотел бы его приобрести». После чего вызывают невесту и спрашивают её согласия. Если она согласна, назначают день свадьбы, обычно, дней через тридцать, что бы съехались родственники. Перед самой свадьбой устраивается пир, для жениха и невесты отдельно. Потом свадьба, у вождей она длится семь дней.

- Мне осталось только дождаться заката.

- Жди, - она озорно улыбнулась,- нам пора возвращаться.

Когда Камисар вернулся в свои комнаты, отведённые для него, он собрал слуг, приказал открыть все сундуки, которые они привезли с собой. Лично отобрал самые красивые ювелирные украшения и приказал отложить в отдельную шкатулку.

«Дайте мне шкатулку, с ней я пойду в жилище царя Индигира», - приказал Камисар.

Когда он подошёл к жилищу царя, построенного из крепких дубовых брёвен, окружённого высоким частоколом, Камисар постучал в ворота. Открылось небольшое смотровое окошко, и недовольный голос спросил:

- Кто там?

- Это я, - Камисар немного прокашлялся, - персидский посол к царю.

Ворота со скрипом открылись, он вошли на широкий двор.  Двор был застелен деревянным настилом, было много хозяйственных построек, амбаров, клетей, баня. Из большой конюшни доносилось ржание лошадей.

«Подожди немного», - стоявший у ворот широкоплечий плотный бородатый стражник тяжёлой походкой вошёл в дом, чуть погодя вышел и пробасил: - «заходи».

Царь Индигир, сидел на троне, устланном звериными шкурами с высокой спинкой.

- Ты хотел поговорить со мной, персидский посол?

- Да, - Камисар очень волновался, - у нас есть товар, у вас есть купец. Со мной подарки…

- Что? – тёмные брови Индигира от удивления поднялись, он закинул свою красивую голову с начинающей седеть бородой и громко засмеялся. Он смеялся долго, от всей души.

«Он сейчас откажет мне», - сумрачно подумал Камисар.

Царь перестал смеяться и обратился к стоявшему рядом стражнику:

- Ты слышал когда-нибудь нечто подобное, Догорож?

- Да уж, никогда ни чего такого и не слышал.

- Как я понял, ты хочешь взять в жёны мою дочь Скифису?

- Да, - коротко ответил Камисар.

- Не обижайся, - доверительно сказал Индигир, - только ты всё спутал, ты купец, а у нас товар.

- Я от волнения, - признался Камисар.

- Понятно, всё так неожиданно.  Я смеялся без зла, уж больно вид у тебя был растерянный. Догорож, позови мою дочь, должны же мы узнать её мнение.

Вошла Скифиса, и скромно опустив глаза, спросила:

- Вы звали меня, отец?

- Да,- мягким голосом ответил Индигир, - посол царя персидского хочет взять тебя в жёны. Ты согласна?

Она подняла взгляд, пристально взглянула на Камисара и ответила:

- Я согласна.

- Ну, что же, - Индигир хлопнул себя по коленке и поднялся, - тогда устроим пир по этому поводу, а через месяц, когда прибудут гости и родственники, устроим свадьбу.

За то время, пока шла подготовка к свадьбе, Камисар крепко сдружился с Догорожем. Дни летели быстро, и вот уже был устроен предсвадебный пир, на котором присутствовали одни мужчины.

- За то время пока я тебя узнал, - Догоруж сильно захмелел,- стал тебя очень уважать и хотел бы стать твоим побратимом.

- Это как? – удивился Камисар.

- Это значит, что мы станем ближе, чем братья, каждый из нас отдаст за побратима, здоровье и жизнь.

- Прежде чем стать твоим побратимом, я хотел узнать, что это значит.

Догоруж отхлебнул из кубка, отёр рукой усы и спросил:

- Как тебе наш напиток?

- Хорош. Из чего он делается?

- Из мёда. Ты хотел узнать побольше о побратимах?  Так слушай. Побратим, это самый близкий друг. Этот обычай у разных народов называется по-разному, одни зазывают его ардхорд, мы же просто побратимами.

Этот обычай соблюдают не больше трёх человек, потому, что таких верных друзей не может быть много.  Есть давнее придание об одном племени, в котором были два побратима, Дандамис и Амизок. В то время их племя враждовало с другим племенем савроматов. И вот, когда Дандамис был в отъезде, на стойбище Амизока напали враги и увели его плен. Дандамис устремился в погоню и настиг савроматов. Те, увидев чужака, схватились за оружие, но тот сказал, что прибыл без оружия, с мирными намерениями. Когда его привели к вождю савроматов, он спросил, зачем явился Дандамис. Тот ответил, что прибыл, чтобы выкупить своего побратима Амизока, но, у него ни чего нет. Тогда вождь зло усмехнулся, решил проверить их дружбу, предложил отдать свои глаза за свободу друга. Ничуть не колеблясь, Дандамис лёг под нож палача.

Вождь савроматов, поражённый такой преданностью друга отпустил их обоих, дал коня и все необходимые припасы. Когда они добрались до родных кочевий, Амизок сам лишил себя зрения, чтобы быть равным в беде с другом. Вот такие люди побратимы. Ты согласен?

- Да. Когда мы исполним этот обычай.

- Сейчас его и проведём.

- Всё хочу спросить, кто этот молодой человек угрюмо сидящий в углу.

- Это Анкифас. Дальний родственник Индигира. Сам хотел жениться на Скифисе. Предупредить хочу, человек он не надёжный и мстительный.

- Я хотел бы узнать, откуда на этих землях пришло племя гелонов?

- Мы потомки греков, живших на берегах Понта Эквсинского и изгнанные оттуда варварами, осевшие среди будинов и перемешавшиеся с ними, потому, предания о нашем происхождении имеют как греческие корни, так и скифские.

- Это интересно, - Камисар внимательно посмотрел на Догоружа, - я бы с удовольствием послушал.

- Я расскажу, а пока, давай ещё выпьем, - и Догорож налил ещё кубок напитка, который гелоны называли хмельным мёдом.

- Вот слушай, что о нашем происхождении говорят греки. Когда Геракл, по приказанию царя Эврисфея совершал свой десятый подвиг, победив гиганта Гериона и отобрав у него стадо удивительных коров, он гнал их через необитаемую страну. Пустив пастись вечером своих коней, утром он их не обнаружил. В своих поисках коней он прибыл в землю, которая называлась Гилея. Здесь в одной пещере он повстречал странное существо, полуженщину, полузмею. Он спросил, не знает ли она, куда девались его кони. Это существо ответило, что кони у неё, но отдаст она их при условии, что он проведёт с ней ночь.

Наутро она поведала, что от этой связи у неё родятся три сына.  И спросила, как ей с ними поступить, отослать ли их все к нему.

Геракл немного подумал и ответил, что когда они   станут взрослыми, то тот, кто сможет натянуть его лук, надеть его пояс, того может оставить у себя, других выслать из страны. После чего натянул один из двух своих луков и снял с себя пояс.

В своё время родились три сына: Агафирс, Гелон и Скиф. И только Скиф смог справится с заданием Геракла, он стал первым правителем этой страны. От него и пошли все остальные скифские цари.

- Очень интересно, - в голове у Камиссара шумело от выпитого, -  что говорят сами скифы о своём происхождении?

- Так слушай дальше, - Догоруж, положил на стол свои могучие руки, - был такой правитель Таргитай и имел он троих сыновей, Липоксаиса, Арпоксаиса и младшего Коласаиса. В это время с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первыми увидел эти вещи старший брат, но, когда он попытался их взять, они запылали огнём. Второй брат тоже не смог ими овладеть и только младший Колаксаис смог ими владеть.

От старшего брата пошло племя, называемое авхотами, от среднего племена катиаров и траспиев. Младший стал родоначальником паралатов. Всех их называют скифами.

- Слушай, Догоруж, не знаю, как ты, у меня глаза слипаются, утром свадьба. Мне понравился твой рассказ, но я больше не могу, спать хочу.

- Сейчас проведёт обряд братания и иди спи, жених, - Догоруж раскатисто рассмеялся, - не привычен ты к нашим пирам.

Они вышли на двор, в руках у Догоружа была чаша с вином.

Он поставил чашу на землю, достал нож, сделал надрез на пальце держа руку над чашей, кровь из пореза капала в вино.

- Теперь это должен сделать ты, Камисар, - торжественно произнёс Доргоруж и протянул нож своему побратиму.

Камисар надрезал палец, несколько капель упали в чашу.

 Доргоруж достал из ножен свой меч:

 - Окунём наше оружие в вино, и выпьем его до дна. С этого момента мы побратимы, каждый из нас должен не жалеть жизни друг для друга.

Так они и сделали.

Утром Камисар проснулся от громкого стука в дверь:

- Вставай, засоня, а то свою свадьбу проспишь! – раздался голос Догоружа.

Каиссар с трудом разлепил глаза:

- Какая свадьба, с кем? – с удивлением спросил Камисар спросонья.

- Да твоя свадьба, твоя, - засмеялся Догоруж.

- Ах, да, точно, моя свадьба, - он встал, открыл дверь.

- Пойдём, по обычаю нужно омыться в бане, одеть всё чистое, как жениху.

После бани, Камисар почувствовал себя намного легче.

- Ты мне расскажи, какие тут свадебные обычаи, я знаю, что у разных народов они не одинаковые.

- Да всё просто, если, что я тебе подскажу, слушай, - и Догоруж рассказал, как празднуют свадьбы у гелонов.
После бани они оделись в красивые одежды, во дворе их ждали нарядно одетые парни, человек тридцать, Догоруж и ещё один их товарищ, Доброней, подхватили Камисара  по руки и они отправились ко двору Индигира.  Парни распевали весёлые песни, один из них зычным голосом крикнул: «Что женишок, всё не терпится жёнушку увидеть, смотри от нетерпения, не проткни её до самого горла». Все громко засмеялись, но Камисар не обиделся. Он уже знал, что это в обычаях гелонов такие грубые шутки, тем самым молодым желали здоровья и процветания. 

 В воротах им путь преградили девушки в цветастых платьях:

- Кто это тут появился, коршун дикий, хочет нашу ласточку похитить. Не отдадим подружку нашу, - заявила низенькая смешливая девушка.

- Нет, не отдадим, - затараторили её товарки, - ни за что не отдадим.

-Да мы же не просто так, - забасил Догоруж, - худого вашей ласточке не сделаем, а вам страже верной, подарочки припасены! – и подал небольшой ларец, с украшениями, кольцами, серёжками, золотыми цепочками.

-Вот это другое дело, - девушки расступились и запели песню:

Как летала наша лебёдушка

В синем небе да за облачком

Вольной птичкою, лёгким листиком

Да дружила с ветром ласковым

Над горами, лесом тёмным

Да увидел её сокол ясный

И отбил её, лебедь белую

От подруг, лебединой стаи

Распалился жених на лебёдушку

И унёс её в своё гнёздышко.

Как всплакнули то подружки

Проводив их на капище,

Где богами благословенные
Стали муж с женой в веки вечные.

Во дворе их ожидал Индигир со своей супругой, дородной женщиной украшенная золотом и серебром, в расшитом платье.

В руках у женщины был каравай с стоящей на нём кубке с мёдом, а Индигира небольшой поднос с деревянными божками.

- Дети мои, - сказала женщина низким грудным голосом, - вкусите это хлеб, что бы жизнь была у вас сытная и мёд, что бы жизнь была сладкая.

Камисар и Скифиса отщипнули хлеба, макнули в мёд, и съели их.

- Дети мои, - Индигир счастливо улыбался, - поклонитесь богам нашим, и поедем в капище. Наше благословение родительское вы получили, а теперь поклонимся нашим богам, что бы они благословили ваш брак на небесах.

Невеста с женихом, в сопровождении родителей и гостей вышли со двора, расселись по раскрашенным повозкам.

В распахнутых воротах их уже ожидал жрец, лысый высокий старик, с длинной седой бородой, в белой до пола, одежде. Он поглаживал морщинистой рукой лысину, щурясь, поглядывал на яркое солнце.

- Святой волхв, - обратился к нему Индигир, - пришли мы к тебе с детьми своим, что бы боги благословили их брак на небесах.

- Жду вас, гости дорогие, всё уже готово.

- Это пожертвования богам, - двое из гостей вытащили из повозки небольшой сундук и поставили у ног волхва, там лежали золотые и серебряные украшения, драгоценные одежды.

Волхв взял жениха и невесту за руки, подвёл к столику, на котором лежало полотенце, пучок трав, ковш с водой и небольшая жаровня.

Связав полотенцем руки молодожёнов, он повёл их по кругу внутри капища.

Остановившись перед огромным деревянным изображением божества, с серебряными усами и золотой бородой, волхв сказал:

- Дети мои, это наш верховный бог Перунас, повелитель богов и людей, повелитель молний, поклонитесь ему, чтобы он покровительствовал вам. Жертва, бык уже принесён, его кровью я окропил бога.

Они сделали второй круг, теперь остановились перед женским изображением, державшим в руках клубок шерсти и веретено:

-Дети мои, это богиня Макашь, покровительница дома, женской судьбы. Пусть она охраняет покой вашего дома, пусть в нём будет благость и достаток. В жертву ей положите моток шерсти и веретено.

На третьем кругу они остановились ещё одного идола из дерева, сурово глядящего из-под кустистых бровей, с большой волнистой бородой.

- Это дети мои бог Сварож, отец всех богов, создатель рода людского, покровитель предков наших, поклонитесь ему. Перед ним будет разожжён священный огонь.

Четвёртый круг закончился тем, что они предстали опять перед изображением женского идола. На груди у неё было вырезано изображение свастики. - Это дети мои богиня Роженица, хранительница рода, ваших детей, внуков и далёких потомков. В жертву ей будет принесено молоко, ибо молоком питается дитя всякое. Поклонитесь ей.

Потом волхв подвёл их к столику, зажёг от жаровни пучок трав и этим факелом обвёл вокруг головы новобрачных, приговаривая:

-Святой огонь да охранит вас от злых чар и худых духов, - и бросил травы в жаровню.

После этого, взял ковш с водой опрыскал их, говоря при этом:

- Святая вода смоет с вас всё плохое, оградит вас от дурного глаза и порчи.

Взяв в руки горсть земли, он наспал их у ног молодожёнов и слова его   звучали особенно торжественно:

- Пусть благословит вас Мать-сыра земля, откуда все мы произошли, куда все будем погребены, после очистительного огня, отправляющего наши души в светлый Ирий.

После этих действий молодые, так же связанные полотенцем уселись в повозки и поехали обратно в дом царя.

Во дворе их ждали нарядные гости, с горстями пшеницы, и когда они шли мимо вереницы встречающих те их обсыпали пшеницей и желали всего хорошего.

Их торжественно проводили во главу стола, усадили на скамью. К ним подвели к Камисару мальчика, к Скифисе девочку, лет по пять и усадили их на колени, что бы они в своём браке имели множество детей. Когда гости уселись, детей увели первое, что сделали Камисар и Скифиса, это отломив хлеб, стоящий пред ними, окунули его в чашу с мёдом и угостили друг друга. Полотенце развязали и постелили на колени. С этого момента они стали мужем и женой.

- Слава молодым! Долгих лет жизни в любви и согласии, - возвестил Догоруж, - подними братины за молодых, да пусть боги покровительствуют им! Горько!

Камисар нежно обнял Скифиса, она вся затрепетала, ей было непривычно целоваться на виду у всех, закрыла глаза от смущения.

После этого гости приступили к трапезе, заиграла музыка, певцы запели песни.

Много раз приходилось молодым подниматься и целоваться, Гости преподносили им подарки, желали счастья и здоровья долгих лет жизни.

Солнце уже начало садиться, Догоруж встал из-за стола и подмигнув Камисару, сказал: «Вот, уж ночь наступает, пора молодым в опочивальню».

Несколько старух, взяли молодых под руки и повели из-за стола в спальню.

В опочивальне помещалась широкая кровать, устланная хлебными снопами, поверх их медвежьей шкурой и белой простынею. Стояли лавки, на одной был большой   медный таз и кувшин с водой. Одна из старух обошла трижды вокруг ложе, с рябиновой веткой приговаривая: «Как стекает с гуся вода, так от молодых уходит беда, прочь злые духи, прочь Морена, прочь анчутки, да будут с вами духи небесные».

Старухи ушли, поклонившись молодым, они остались вдвоём. Камисар сел на постель Скифиса опустилась на колени, сняла с него обувь, помогла снять ему одежду. Потом она разделась сама. Легла на постель, закрыла глаза. Женский вскрик, раздался в тишине.

Утром их разбудил стук в дверь и женский голос, спросил:

- Хорошо ли ночевали, молодые?

- Хорошо, - ответил Камисар.

- Пора за стол, гости уже собрались.

- Сейчас идём.

Они встали, омылись, оделись, и Скафиса сказала: «Мы оделись, входите».

Вошла старуха, что проводила обряд с веткой калины, откинула покрывало, взглянула на простыню, удовлетворённо хмыкнула и стала складывать её. Когда старуха ушла, Камисар спросил:

- Чего это она?

- Такой обычай, - покраснев, пояснила ему Скифиса, - она проверяет, девственницей ли была невеста. Потом эту простынь вывесят на ворота, что бы все убедились, что невеста была невинна. Хотя девушки нашего племени могут до свадьбы лишиться девственницы, она очень ценится. Если в семье есть ещё девушки, то многие женихи будут свататься к ней, эта семья будет пользоваться уважением.

Свадебный пир продолжался ещё неделю, потом гости стали разъезжаться.

Спустя месяц Камисар двинулся в обратный путь в Персию. Сопровождать до границы владений Индигира его вызвался Догоруж, с десятком воинов.

Первые признаки осени уже виднелись в степи, цветы пожухли, птицы начали собираться в стаи, чтобы отправиться на жаркий юг.

На третий день пути зоркий Догоруж заметил на горизонте точку, которая быстро приближалась к ним.

- Не нравится мне это, - пробурчал Догоруж.

- Что именно? – спросил Камисар, ехавший рядом.

- Это воинский отряд, человек тридцать, все в полном вооружении. С чего бы это? Ну, стой, - скомандовал он, - повозки в круг, всем надеть броню, приготовить оружие. Чувствуется, не к добру это.

Камисар присмотрелся к человеку, скакавшему впереди всех, и узнал его – это был Анкифас. По его лицу было видно, что тот очень раздосадован.

- Что тебе надо,- спросил Догоруж, - ты разве не знаешь закон гостеприимства, почему ты с оружием?

- Гостеприимства?  - Анкифас рассмеялся, - кому?  Я готов предоставит   дом и кров любому из нашего племени, но не этому чужестранцу, тем более он украл у меня Скифису.

- Не лги, она добровольно вышла замуж за него, по воле богов.

- Воля богов? К чему эти пустые разговоры? Скифиса должна была принадлежать мне, я должен был получить за неё землю и сокровище, стать одним из самых могущественных вождей. Но, этот иноземец испортил всё. Поэтому я намерен вернуть её себе, несмотря ни на что.

Хотя его отряд в три раза превышал количество воинов Догоружа, но они были на открытом месте, а защитники прятались за повозки, могли легко сократить это численное превосходство, выбив нападавших стрелами.

- Ты гневишь богов, ты нарушаешь обычаи наши, позоришь свой род, - Догорож   взялся за рукоять меча.

- Погоди, - Камисар положил ладонь на меч Догоружа, - это моё дело, - и обратился к Анкифасу, - зачем нам губить людей, к этому не причастных? Давай сразимся с тобой вдвоём, и пусть поединок решит, кто из нас прав.

- Я согласен. Если в этом бою я убью тебя, то Скифиса моя.

- Если я тебя, то твои люди уходят.

- Право выбора, как будете биться пешими или на конях принадлежит Камисару, ты ведь его вызываешь на бой, Анкифас. Бой до смерти, - хмуро объявил Догоруж.

- Будем биться пешими, - предложил Камисар.

- Будь осторожен,- шепнул ему на ухо Догоруж, -от этого негодяя можно ожидать любой подлости.

Камисар взял щит, с вырезами по бокам, и изогнутую саблю, у его врага щит был каплевидный и боевой топор на длинной рукояти.

Анкифас напал сразу, как только его противник спрыгнул с коня. Но, Камисар был готов к этому, резко ушёл в сторону, прикрывшись щитом. Разозлённый тем, что не удалось поразить противника с первого удара, Анкифас яростно рыча кинулся в новую атаку.  Он наносил неистовые удары, которые, впрочем, не приносили никакого результата. Камисар ловко увёртывался, подставлял щит, изматывал противника. Он ждал, когда тот выдохнется, устанет, совершит ошибку, тогда Камисар нанесёт решающий удар.

Взмахнув топором, Анкифас слишком поддался вперёд, потерял равновесия и опустил щит.  Этого было достаточно, чтобы Камисар нанёс ему рубящий удар по шее. Тот захрипел, схватился за горло, рухнул на землю.

Подошедший к месту схватки Догоруж, обратился к воинам Анкифаса: «Забирайте его и уезжайте, похороните его как положено.  Чужеземец победил честно, вы видели сами».

Скифиса сияла от счастья, она обняла мужа и нежно поцеловала его:

- Я верила, что ты победишь.

- Что бы ты делала, если бы я проиграл этот бой?

- Что делала? – она достала небольшой кинжал, висевший в узорных ножнах на её поясе, - вот этим кинжалом я бы убила себя.

Дальше они ехали без происшествий они доехали без происшествий, у самой граница Камисар с Догоружем тепло попрощались. Судьба их развела и больше они не встречались.

 

 Незаметно пролетело пять лет после родов. В семье Камисара снова был праздник. Суета во дворце Камисара началась с утра. Слуги накрывали столы, вино разливалось по кувшинам, было пригнано много скота, чтобы их заколоть и раздать мясо бедным людям. Сам Камисар оделся сегодня особенно празднично: в пурпурную тунику и малиновые шаровары с пурпурной полосой. На голове у него был высокий войлочный колпак, с сине-белой повязкой. Что бы скрыть своё нетерпение, он делал вид, что рассматривает свои синие башмаки с загнутыми вверх носками.

Наконец дверь из женской половины распахнулась и Скифиса, в сопровождении служанок вышла во двор. Она была одета в длинное широкое пёстрое платье, расшитое золотом. За руку она держала светловолосого кучерявого мальчика с голубыми глазами, своего сына. Красота матери передалась ребёнку, у него было милое личико с ямочками на щеках.

Из толпы мужчин вышел бородатый грек, с грубым, в шрамах лицом в красивом голубом хитоне и громким голосом возвестил: «Сегодня в доме нашего повелителя большой праздник. Пять лет назад родился его сын Датам. По обычаям, мальчик до пяти лет воспитывается на женской половине, после этого возраста он передаётся отцу».

После этих слов грек взял мальчика за руку и торжественно подвёл его к отцу.

Ласково улыбнувшись, он поднял сына на руки: «С этого дня начинается твоё воспитание, как мужчины. Прежде всего, ты должен научиться ездить на лошади, стрелять из лука, и что самое главное, говорить правду. Всему этому буду учить тебя я сам. Остальному, панкратиону, бегу, владению мечом, знанию языков всему этому, тебя будет обучать грек Гераклион. Я надеюсь, что ты будешь прилежным учеником и не огорчишь меня. А, сейчас, первое твоё испытание, ты должен сесть на лошадь».

К ним подвели гнедую лошадь, Камисар посадил Датама на лошадь, сам взял узду: «Дерись крепче за гриву. Не боишься?», - сын отрицательной покачал головой, и тогда отец повёл лошадь по кругу в широком дворе.

Когда поездка закончилась, отец ссадил сына на землю, у того от восхищения сияли глаза:

- Можно, я ещё прокачусь? Тольку узду я сам возьму», - Датам с мольбой посмотрел на отца.

- Можно, -  Камисар был рад, что сын не испугался лошади, - но только не сегодня. Сейчас мы будем учиться стрелять из лука. Для тебя я сделал маленький лук. По мере того, как будешь расти, будет увеличиваться твой лук, и к годам пятнадцати ты уже будешь способен стрелять из настоящего боевого лука.

- Так долго ждать? - Датам был разочарован, - но сегодня мне позволишь стрелять из моего оружия.

- Нет, сын мой, сегодня стрелять ты не будешь. Прежде чем стать хорошим стрелком, необходимо научиться натягивать тетиву. Ты должен будешь чувствовать своё оружие, как свою руку. При стрельбе надо много чего учитывать, ветер, расстояние, вооружение противника и прочее. Только так ты станешь великим воином. Но, как я говорил, важнее всего, как воину и как человеку уметь говорить правду.

Ложь есть основа всех плохих качеств человека. Из-за лжи рождается предательство, зависть, ненависть. Истинна похожа ровной поверхности озера в тихую погоду, все предметы отражаются в нём в соответствии со своими настоящими размерами. Ложь подобна ветру, который делает поверхность озера волнистой и невозможно оценить истинные их формы.

Ложь может погубить не только одного человека, но и целое государство.  Потому, что правитель будет лгать своим подданным, они же, видя истину, не будут ему верить.  В трудную минуту для государя они не встанут на его защиту, и враги без труда захватят страну.

Если же подданные будут лгать своему государю, то он, не зная исинного положения в стране, будет принимать неверные решение, что, вызовет недоверие к нему. И опять, кто пойдёт на защиту такого государя?

Поэтому у нас с ранних лет приучают детей говорить правду, воспитывают отвращение ко лжи к их же благу.

 

Датам был хорошим учеником, к двенадцати годам достиг больших успехов во владении оружием и управлении лошадью. Особенно ему нравился панкратион

Как - то раз, его занятия в палестре были прерваны отцом. Рядом с Камисаром стояла молодая красивая женщина, а возле неё подросток почти одного года с Датамом, но гораздо выше его и крепче.

Отец подозвал Датама и сказал:

- Познакомься, это твоя тётя Каниса, жена царя Пафлагонии Тия. А, это их сын Туис.

- Я слышал, - презрительно произнёс Туис, - ты занимаешься панкратионом?

- Да, - коротко ответил Датам и гордо добавил, - мой наставник говорит, что, если бы был греком, мог бы участвовать в олимпийских играх.

Недовольно поморщившись, Туис, прошипел:

- Греки известны своей лживостью и преклонением перед своими властителями.

- Ты оскорбил моего наставника, а значит и меня, - возмутился Датам.

- И что с того? – Туис равнодушно посмотрел на своего двоюродного брата.

- Ты должен ответить за свои слова. Давай поборемся, кто, выиграет, тот и будет прав.

- С тобой, что ли бороться? – усмехнулся Туис, - я сильнее и выше тебя.

- Что, струсил?

- Даже не думал. Мне просто стало жалко такого замухрышку, как ты.

- Так боремся, или ты будешь прикрывать свою трусость словами?

Туис разъярился:

- Ещё никто меня ни   смел обвинять в трусости.

- Тогда снимай одежду и будем бороться.  

Туис был, сильнее, но Датам двигался ловко, и все попытки противника схватить его не увенчались успехом.

Сын царя Пафлагонии нанёс удар рукой, но Датам уклонился и ударом ноги в грудь причинил Туису сильную боль. Он схватился за грудь и слегка покачнулся назад, но устоял на ногах. Неудача разъярила его, и он кинулся на Датама пытаясь обхватить его руками. Но, тот увернулся, сделал подсечку и Туис упал на живот.

Датам навалился на него, обхватил противника за шею и провёл удушающий приём. Туис захрипел, поднял, в знак того, что сдаётся большой палец.

Датам отпустил поверженного противника и начал

подниматься. В этот момент Туис, захватив горсть песка, бросил его в глаза Датаму.

- Что ты делаешь? – возмутился Гераклион.

- Тебе какое дело? - прохрипел Туис.

- Это запрещено правилами, за это наказывают палкой.

- Ты, что раб, хочешь ударить царского сына палкой?

- Я не раб, - разъярился Гераклион, - и в палестре нет сыновей царя. Есть только учитель и его ученики. Датам, пойдём, я тебя подведу к воде, омоешь глаза.

Датам тогда даже и не догадывался, при каких обстоятельствах ему ещё раз встретиться с этим гордым и чванливым Туисом.

 

К своему двадцатилетию Датам стал крепким развитым юношей. Во время занятий стрельбой из лука он был неожиданно вызван к отцу.

- Что случилось, отец? – с волнением спросил Датам.

- Сегодня я поучил повеление от нашего царя Атарксеркса Второго отправляться на войну с кадусиями.

- На войну? – глаза Датама радостно заблестели, - наконец то я буду участвовать в настоящем деле.

Видя, как загорелся будущим походом его сын, он слегка улыбнулся. О, эта юношеская горячность и желание подвигов! Только война - это ещё и тяжёлый труд, лишения, болезни и раны. Но, всего этого Камисар говорить не стал, он только тяжко вздохнул. Нехорошие предчувствия терзали его душу:

- Иди, готовься к предстоящей войне. Проверь оружие, коней, снаряжение и самое главное, съестные припасы. Голодный воин, это слабый воин, а слабый воин, лёгкая добыча для врага.

Когда Датам ушёл, Камисар подумал: «Нужно принести жертвы богам. Хотя это, мне кажется, не поможет.  Предчувствия мне подсказывают, я не вернусь, из этого похода».

Поход, действительно, выдался очень тяжёлым. Земля кадусиев не отличалась плодородием, там не было ни пшеницы, не росла рожь, только дикие яблони росли в изобилии. Густые туманы покрывали вершины гор, было холодно и сыро, часто шли дожди.

Огромная армия Атарксеркса Второго Мнемона, прозванного так за отличную память, с трудом продвигалась по горным ущельям. Кадусии делали частые нападения, но больше потерь было от дождей и сырости, не привыкшие к такому суровому климату персы и их союзники, болели и умирали. В войске персов начал ощущаться недостаток продуктов, за голову осла давали 60 драхм. И только, благодаря предусмотрительности Датама, в войске карийцев голод не ощущался.

Перед тем как стать лагерем, посылалась разведка, осмотреть окрестности. На этот раз выпала очередь Камисара. Он взял конный отряд своих телохранителей, и они отправились в путь.

Проезжая мимо небольшой горы, они попали в засаду, Камисар был убит.

Когда тело Камисара было привезено в лагерь персов, об этом сообщили Датаму, его сердце разрывалось от горя. Но, он был воин и потому внешне был спокоен.

Он вызвал начальника отряда телохранителей, начал расспрашивать, как это случилось. Ему показалось подозрительным, что был убит только его отец, остальные не были даже ранены.

- Расскажи, что произошло?

- Мы ехали по горной тропинке вдоль реки. Слева от нас была небольшая гора с обрывистым склоном, поросшая густым кустарником. Как всегда, ваш отец ехал первым. Вдруг из кустов полетели стрелы, и он был убит. Мы немедленно спешились и начали карабкаться вверх, но склон был очень крутым, и поэтому сразу вступить в бой не получилось.

- Когда вы поднимались, по вам из лука не стреляли?

- Нет.

- Рассказывай дальше.

-  Мы прочесали гору, и с противоположенного склона увидели долину, по которой удалялся небольшой конный отряд кадусиев. Наши лошади были внизу, потому мы не смогли их преследовать.

- Понятно, можешь идти.

- Позвольте, господин, сказать ещё несколько слов.

- Говори, - Датам удивился.

- После смерти нашего полководца мы все считаем, что нами должны командовать вы.

- Хорошо, прикажи построиться карийцам.

Когда войско построилось, Датам вышел из своей палатки и обратился к ним с речью: «Сегодня тяжёлый день для меня и вас. Погиб мой отец, ваш правитель и полководец. Но, мы сейчас находимся в походе, на чужой земле, где враг силён и неуловим. Полагающиеся ему почести мы отдадим по возвращению домой, а сейчас все свои силы мы должны отдать на то, чтобы отомстить за гибель моего отца. Вы возложили всё это на меня по вашему единодушному решению. Я вам обещаю, что вы не пожалеете о своём решении.

Для этого одних моих стараний мало, вы должны помочь мне. С вас я буду спрашивать строго, но справедливо. И если я, по вашему мнению, поступлю неправильно, каждый из вас может прийти ко мне и сказать об этом.

Победа воина основывается на его умении сражаться. Это правило одинаково для всех, как для простого воина и их полководца».

С этого дня у карийцев началась иная жизнь. Датам решил строить своё войско по принципу греческой фаланги, о которой ему много рассказывал его учитель Гераклион.

На осмотр окрестностей он, как и его отец выезжал сам. Делал это каждый день, но впереди шла разведка и очень внимательно осматривала дорогу.  Опасные места оцеплялись и после того как, Датам с воинами проезжал мимо такого места, оцепление снималось. Он заметил, что кадусиев стало много, они появлялись вдалеке, но в бой не вступали. Это насторожило Датама, он доложил об этом, от него отмахнулись, мол, не чего сеять панику.

Датам приучил своих воинов быть при оружии и днём и ночью, в случае тревоги, быстро строиться в фалангу, прикрытую щитами и ощетинившуюся копьями. Его лучники были лучшими во всём войске. И как оказалось, все его старания были не напрасны.

Датам заметил, что часовые, охраняющие общий лагерь, несли свою службу плохо, некоторые спали. Поэтому, в своём лагере он поставил своих часовых, и когда двое из них были найдены спящими, наказал их ударами палок.

Кадусии напали рано на рассвете, как только солнце выскользнуло из-за сумрачных горных вершин, и рассеялся утренний туман.

Они ворвались в персидский лагерь несокрушимой волной, круша всё, что попадалось на пути. Персы, не успевали проснуться, схватиться за оружие, и падали, поражённые их мечами и копьями.

Часовые Датама заранее заметили приближение врага, воины сразу проснулись, успели вооружиться и построиться для отражения нападения.

Первые пять рядов копейщиков встали на одно колено, прикрылся щитами, выставил копья. За ними рядами построились так же в пять рядов воины, вооружённые тремя метательными дротиками с мечами и щитами. Когда у передних заканчивались их дротики, стоявшие позади передавали им свои дротики. Последние пять рядов составляли   лучники, которые через головы первых рядов поражали врагов стрелами.

Стрелы и дротики легко пробивали непрочные щиты кадусиев.  И так как у них не было доспехов, многие их них погибли, ещё не успев до добежать до щитоносцев с длинными копьями.

Как только Датам увидел, что враги, не смотря на потери, опасно приблизились к первым рядам, он приказал своим воинам подняться, сомкнуть ряды. Эта стена щитов и копий оказалась непреодолимой преградой, к тому же метатели и лучники продолжали метать свои стрелы и дротики через головы первых рядов, отсекая задние ряды нападающих.

Эта заминка позволила персидской коннице собраться и нанести удар кадусиям с тыла, а меченосцы Датама окружили врагов с флангов. Попавшие в окружение отчаянно пытались вырваться, но, выхода не было и многие из них были убиты или попали в плен.

Когда избиение закончилось, к карийцам подъехал командовавший конницей Трибаз и спросил:

- Кто вами командовал в этом бою?

Датам вышел вперёд и кратко представился:

- Я, моё имя Датам, сын погибшего сатрапа Карии Камисара.

- Ты храбро сражался. После того как мы вернёмся, я зачислю тебя в отряд амтрака, телохранителей царя. Их много погибло сегодня.

Понимая, что дальнейшее продвижение персов вглубь территории    кадусиев приведёт к гибели всего войска, Тибриз пустился на хитрость. Он знал, что у них два царя, он к одному отправился сам, а к другому отправил своего сына, с разрешения Атарксеркса. Им удалось внушить царям, что соперник тайно стремится заключить с Атарксерксом мир. Кто первый это сделает, будет богато вознаграждён.

Поверившие в это цари поспешили заключить мир. Персидское войско повернуло обратно. Возвращение было ещё тяжелей, ударили морозы, голод свирепствовал, были съедены почти все лошади. Карийцы не так сильно страдали от голода

Как и обещал, Тибриз принял Датама в амтрака, воинскую элиту, личную гвардию Атарксеркса. Правда, Датам не был допущен в охрану личных покоев царя и потому яблоко, украшение на древко копья, было серебрёное, в отличии от тех, кто служил во внутренних покоях. У них оно было золотое.

Служба казалась Датаму скучной, и он, что бы развеять скуку часто бродил по улицам Персеполя.

Возвращаясь с такой прогулки вечером, подходя к дворцовым казармам, где жил Датам, он услышал отчаянный крик: «Помогите!». Он кинулся в тёмный переулок и увидел, как трое избивают ногами лежащего на земле человека.

- Прекратите немедленно!  - потребовал Датам.

Повернувшийся к нему огромный рыжебородый грабитель процедил сквозь зубы:

- Тебе какое дело, проваливай, а то и тебе сейчас достанется.

Датам, не говоря ни слова, не ударил громилу ногой в пах, он согнулся и в тот же момент Датам кулаком нанёс ему удар по затылку. Потерявший сознание разбойник рухнул на землю, в кровь разбив лицо. Двое остальных, увидев, что случилось, убежали.

Датам наклонился над избитым человеком, тронул его за плечо:

- Не трогайте меня, забирайте все деньги и не бейте меня – простонал несчастный. На лбу у него была рана, из которой текла кровь, заливая ему глаза, поэтому он ничего не видел.

- Я не грабитель, хочу вам помочь. Вы идти можете?

- Не знаю.

- Тогда дайте свою руку, я доведу вас до дома. Далеко живёте?

- Нет, они напали на меня почти у самого дома.

- Вы знаете нападавших?

- Нет, впервые вижу.

Датам помог человеку подняться, тот сильно хромал, но, идти оказалось недалеко, шагов триста.

-Вот тут я живу, - указал незнакомец на дверь.

Датам сильно начал стучать и услышал испуганный женский голос:

- Кто там?

- Откройте, вашему мужу плохо.

- Вы кто?

- Корина, открывай, это я, - обратился мужчина к жене.

Женщина открыла дверь и застыла от ужаса:

- Куда его вести? – спросил Датам у женщины, она засуетилась, бросилась открывать двери дома:

- Сюда, проходите, положите его на кровать.

Датам осторожно положил мужчину, потом обратился к Корине:

- Принесите тёплой воды и полотна, которое можно порвать на полосы.

Женщина ушла готовить то, что приказал Датам, пока она ходила, Датам осмотрел пострадавшего. На бедре у него был большой синяк, как и на груди несколько синяков и ссадин, но рёбра целые. На лбу рана, она уже почти не кровоточила.  Самое большое осложнение было в том, что вывихнуто левое плечо.

Жена принесла воду и полотно, Датам ножом разрезал его на полосы и начал осторожно промывать рану на лбу. Мужчина застонал:

- Вы врач?

- Нет, я служу в царской охране. Но, я занимался панкратионом, и наши наставники учили нас оказывать помощь, потому что в борьбе часто бывают повреждения. Меня зовут Датам, мой отец был сатрапом Карии. У вас вывихнуто плечо, его надо вправить, как только я перевяжу вам рану, потерпите немного.

- Я Пандат, царский казначей. Делайте как нужно, я потерплю.

Датам вправил плечо и про себя отметил, что Пандат очень мужественно без стона, выдержал его действия.

- Ну, вот и всё, - Датам поднялся с постели, - завтра я принесу вам бальзам, и рана быстро заживёт. Но, лучше всего, вам три дня не выходить из дома.

- Сколько я должен вам за помощь?

- Ни сколько. Хотя, - Датам задумался,- вы ведь хорошо разбираетесь в разных денежных вопросах?

-  Да, - с некоторой гордостью ответил Пандат, - я один из лучших царских казначеев.

- Не могли бы вы меня кое-чему обучить, меня всегда интересовало, как в государстве обустроены денежные дела.

- С большим удовольствием я вас обучу всему, что знаю.

- Буду вам за это весьма благодарен. Теперь мне надо идти. Надеюсь, всё у вас быстро заживёт, - Датам в сопровождении женщины дошёл до выхода на улицу.

На следующий день Датам снова был у Пандата. Он осторожно смочил водой повязку на лбу у него, наложил бальзам и забинтовал. Синяки на теле и ноге стали желтеть, опухоль в вывихнутой руке спала.

- Ну, вот, - скоро уже станет совсем хорошо.

- Так что вы хотели узнать, молодой человек?

- Мой отец был сатрапом Карии. Рано или поздно я стану тоже сатрапом. Но, мне не хватает знаний. Я хочу понять, как сделать свою страну богатой и процветающей.

- Что вам сказать? – Пандат удобнее устраиваясь на ложе, - основу богатства страны определяют деньги и армия, которая это богатство защищает. Деньги можно получать разными путями, за счёт внешних поступлений и внутренних.

Внешние поступления получаются из торговли с другими странами и определяются ввозимыми и вывозимыми пошлинами на товары.

 Чем ниже пошлины на товары, которые ввозят, тем больше их ввезут в страну. Но, если вы не хотите, чтобы какие -то товары, в ущерб производимым товарам в вашей стране, не продавались, вы пошлины повышаете. При вывозе товаров из страны, вам выгодны высокие пошлины.

- Это как на базаре, ты стараешься купить подешевле, а купец стремится продать подороже? – спросил Датам.

- В сущности, да, только в размерах государства.

- Какой размер пошлины устанавливать?

- Это зависит от того, какой товар ввозится и в каком количестве. Если его много, то пошлины можно поднять, мало, наоборот.

Самый простой способ увеличить богатство страны, это чеканить собственную монету. Так же нужно устанавливать подати. Подать должна соответствовать виду деятельности, например, у крестьянина её собирать в зависимости от состояния его участка и что на нём растёт.

Для того, что удешевить содержание армии, воинам раздаются участки, так же в зависимости от того, какую службу он несёт и какие у него затраты. Так, у пехотинца или лучника они одни, у тех, кто управляет колесницей другие.

Можно ещё сдавать участки земли или ремесленные мастерские в аренду.

Из объяснений Пандата Датаму стало много известно о том, о чём он и не догадывался. Он стал часто бывать в его доме, и они подружились.

 Однажды, в начале лета, хлынул сильный ливень и Датаму пришлось переждать его в доме Пандата. Выйдя на улицу, он ощутил, как стало свежо, дождь прибил пыль, после грозы дышалось легко.

Навстречу ему шла девушка, с корзинкой фруктов. Она поскользнулась на ещё мокрой от дождя улице, корзинка выпала из её рук и фрукты раскатились по земле. Датам бросился ей на помощь, хотел помочь, но, нечаянно наступил на грушу и раздавил её. Он поднял глаз, чтобы извиниться, заметил, что девушка необычайно красива. Он не мог отвести взгляд от больших зелёных глаз, тонкого лица, нежных очерченных губ и белокурых волнистых локонов:

- Извините меня, - проговорил он сдавленным голосом, - я случайно раздавил грушу.

Девушка засмеялась мелодичным смехом, словно прохладный ручей в тенистом лесу:

- Я сама виновата, нужно быть осторожнее после дождя, я такая неловкая

- Это не правда, - наигранно возмутился Датам, - ваша грация достойна муз.

- Вы грек? – удивилась девушка, - вы совсем на грека не похожи.

- Я кариец, но у меня был учитель Гераклион, он из Греции.  В качестве платы за раздавленную грушу позвольте мне донести вашу корзину до дома. А, вы гречанка?

- Да, моё имя Эфталия.

- Мне рассказывали, что гречанки редко выходят из дома.

-  Я спартанка, нас воспитывают иначе, это афинянки или коринфиянки вечно сидят взаперти и прядут шерсть.

-  Мне рассказывали, что из-за одной спартанской девушки, кажется, её звали Елена, разгорелась большая война.

- Да, это была Троянская война, она длилась 10 лет.

Они подошли к дому Эфталии, она поддала руку, чтобы забрать корзинку. Датам медлил, не хотел с ней расставаться:

- Всё же я не до конца исправил свою вину, вы остались без груши, я должен её вернуть.

Девушка засмеялась:

- Ну, что же хорошо, через три дня в храме Артемиды праздник, приноси туда грушу.

- В Персеполе живёт много греков и на праздник придёт много людей. Где я тебя найду среди толпы?

- Там есть оливковая роща, возле неё портик, найдёшь меня там. Только грушу, не забудь, и что бы сладкая была, - девушка улыбнулась и вошла в дом.

Что бы попасть на праздник Артемиды, Датам отпросился у своего хазарапатиша, то есть тысячника, подарив ему красивый перстень с бирюзой.

Он вошёл во двор храма Артемиды, там было очень много народа и спросил у одного бородатого грека, где находится портик, рядом с оливковой рощей. Тот молча показал рукой.

Проходя мимо статуи Артемиды, он невольно задержался, поразившись тому, что изображение богини было поразительно похоже на Эфталию. Те же большие глаза, волнистые волосы, высокая грудь, овал лица.

Он не без труда нашёл портик, протиснулся через толпу, держа в руках грушу. Эфталию он увидел издали, она стояла в тени колоннады, напротив неё находился красивый юноша, с холёным надменным лицом.

Датаму, из-за шума, не было слышно о чём они разговаривали, но судя по лицу Эфталии, их беседа была ей неприятна.

Эфталия что - то ему отвечала с презрительной улыбкой, спесивое выражение сползло с лица её собеседника. Он со злостью взглянул на девушку, развернулся, и когда Датам поднимался уже по ступенькам к подножию портика, пронёсся мимо него. Датам ощутил запах дорогих благовоний.

Датам подошёл к Эфталии, она лукаво посмотрела на него:

- И где моя груша?

- Вот, - Датам протянул ей грушу. Она взяла, откусила её:

- Вкусная.

- Что за юноша, разговаривал с тобой? Он чуть меня не сшиб, убегая от тебя, что ты ему такое страшное сказала?

- Да это, - Эфталия презрительно махнула рукой, - Полидорис, сын очень богатых родителей, считающий, что если у тебя много денег, то тебе всё позволено. Пустой и глупый бездельник.

- Я тут проходил мимо статуи Артемиды, не ли была для скульптора примером?

- Нет, - Эфталия погрустнела, - это была моя мать.

- Вы так похожи! – удивился Датам.

- Пойдём, я познакомлю тебя с отцом. Только у меня к тебе просьба, после смерти матери, отец испытал сильное горе и многим кажется, что он странный.

- Ты знаешь, - Датам взял девушку за руку, - для меня это не важно, главное, чтобы он был человеком хорошим.  

Они вошли в оливковую рощу и на одной тропинке, где стояла статуя Артемиды со священной ланью, он увидел высокого грузного человека, чёрной густой бородой и чёрными курчавыми волосами до плеч.

Он был одет в широкий льняной расшитый узорами хитон и облачён в плащ. В ушах поблёскивали серьги, на руках позвякивали золотые браслеты. Он растеряно оглядывался вокруг.

- Ты где пропадала, дочь, я стал волноваться.

- Я гуляла по оливковой роще. Познакомься, отец, это Датам.

- Очень приятно, я Ариобарзан. Чем вы занимаетесь, молодой человек?

- Я состою в охране нашего царя.

- Да? – удивился отец девушки, - это великолепно видеть нашего царя каждый день. Вы хорошо говорите по-гречески.

- Увы, - Датам развёл руками,- я не в личной охране, я охраняю дворец. У меня был учитель грек.

- Ну, что же, это то же не плохо. Жара, - Ариобарзан провёл ладонью по лбу, - сейчас бы хорошо было бы выпить вина. Приглашаю вас к себе в гости, я тут недалеко живу.

Они втроём отправились в дом отца Эфталии по узкой кривой улочке. Ариобарзан открыл дверь, и они вошли в небольшой дворик, стены которого были расписаны сценами из различных греческих мифов. Посреди этого дворика стоял жертвенник Аполлона.

Они прошли дальше и остановились ещё перед одной дверью. Хозяин дома взял в руки висевший на стене молоток и постучал в дверь. Им открыла немолодая рабыня, она поклонилась и пропустила всех во внутрь, в ещё одни дворик, только побольше первого.

- Сегодня жарко, давайте расположимся здесь, - предложил Ариобарзан, - вы не против?

- Давайте, - согласился Датам.

- Вот и хорошо, - Ариобарзан довольно хихикнул, - я прикажу рабыне принести сюда ложе, вино и фрукты, кратер. Я перс, но жена моя приучила меня к греческим обычаям, я даже вино пью разбавленным, как они.  А вы?

- Извините меня, но, я не сторонник разбавления вина.

- Ну, тогда я вам буду наливать прямо из кувшина.

Служанка поставила ложе в тени портика, и они начали пить вино:

- Как вы относитесь к поэзии, молодой человек? – неожиданно спросил Ариобарзан.

Датам неопределённо пожал плечами, Ариобарзан, вскочил на ноги и возбуждённо заговорил:

- Поэзия - это прекрасно, многие варвары не понимают гармонии слов, вот послушайте, - Ариобарзан быстрыми шагами направился через портик в комнату и через некоторое время вернулся с двумя свитками.

Один он взял в руки, другой положил на ложе. Немного откинувшись назад, приняв торжественную позу, он начал читать:

Блаженством равен тот богам,
Кто близ тебя сидит, внимая
Твоим чарующим речам,
И видит, как в истоме тая,
Из этих уст к его устам
Летит улыбка молодая.
И каждый раз, как только я
С тобой сойдусь, от нежной встречи
Трепещет вдруг душа моя
И на устах немеют речи,
И чувство острое любви
Быстрей по жилам пробегает,
И звон в ушах... и бунт в крови...
И пот холодный проступает...
А тело, — тело все дрожит...
Цветка поблёкшего бледнее
Мой истомлённый страстью вид...
Я бездыханна... и, немея,
В глазах, я чую, меркнет свет...
Гляжу, не видя... сил уж нет...
И жду в беспамятстве... и знаю —
Вот, вот умру... вот умираю.

- Как вам понравилось? Это написала великая поэтесса Сапфо, - и, видя равнодушный взгляд Датама, зачастил:

- Хорошо, - взял другой свиток, - вот это вам должно понравиться, «Илиада» гениального Гомера.

  В щит семикожный ужасный он пикой своею ударил, -

   В яркую полосу меди, что сверху восьмою лежала.

   Кожаных шесть в нём слоёв пронизала блестящая пика,

   В коже седьмой задержалась. Тогда в свою очередь быстро

   Богорождённый Аякс размахнулся огромною пикой

    И поразил ею Гектора в щит, во все стороны равный.

   Щит светозарный насквозь пролетела могучая пика,

   Гекторов панцирь пронзила, сработанный с тонким искусством.

   И против самого паха хитон Приамида рассекла.

   Он увернулся, однако и гибели чёрной избегнул.

    Вырвав обратно руками свои длиннотенные пики,

   Сшиблись оба опять наподобие львов кровожадных

   Или лесных кабанов, у которых немалая сила.

   Гектор копьём в середину щита Теламония грянул,

   Меди, однако, на нем не пробил, - острие изогнулось.

    В щит, налетевши, ударил Аякс и насквозь его пробил

   Пикой. Назад отшатнулся к врагу порывавшийся Гектор.

   Шею царапнуло жало, и чёрная кровь заструилась.

   Не прекратил поединка, однако, божественный Гектор.

   Чуть отступивши назад, захватил он могучей рукою

   Камень, лежавший средь поля, - огромный, зубристый и тёмный,

   Махом швырнул и в ужаснейший щит семикожный Аякса

   Глыбой в средину ударил. Взревела вся медь щитовая.

   Быстро Аякс подхватил несравненно огромнейший камень,

   Бросил его, размахав и напрягши безмерную силу,

   В щит угодил и пробил его камнем, похожим на жёрнов,

   Милые ранив колени. Назад опрокинулся Гектор,

   Щит свой притиснув. Но тотчас воздвиг Аполлон его снова.

   Тут бы, схватившись, мечами они изрубили друг друга,

   Если бы вестники Зевса и смертных, глашатаи оба

    Не подошли, - от троянцев один, а другой от ахейцев

   Меднодоспешных, - Идей и Талфибий, разумные оба.

   Между героев жезлы протянули они, и сказал им

   Вестник троянский Идей, преисполненный мудрых решений:

   "Будет, любезные дети! Кончайте войну и сраженье!

    Любит равно вас обоих Зевес, собирающий тучи.

   Оба лихие бойцы вы, и в этом мы все убедились.

   Уж надвигается ночь, - хорошо покориться и ночи".

- Честно говоря, - Датам отхлебнул вина, и уже достаточно захмелел, - про любовь я не понимаю стихов. Вот про битву, мне понравилось.

- Конечно, вы же воин, вашему слуху милее звуки битвы. Дело в том, - Ариобарзан доверительно посмотрел на своего гостя, - у греков на пирах не принято говорить ни о чём, кроме поэзии и философии. Поймите меня, моя дочь, это самое драгоценное, что есть у меня. С плохим человеком она не будет даже разговаривать.  Но, я хотел бы узнать о вас побольше. Расскажите о себе.

И Датам стал рассказывать, о своём отце и матери, о том, как обучался панкратиону у Гераклиона, благодаря которому знал греческий язык, о походе против кадусиев.

Ну улице уже стало смеркаться и Датам засобирался уходить.

Ариобарзан проводил его до выхода и пригласил заходить в гости.

Не успел Датам пройти несколько шагов, как услышал дерзкий окрик:

- Эй, ты, стой!

Датам повернулся, и с удивлением увидел приближающего к нему Полидороса. У Датама было хорошее настроение, и сориться он не хотел.

- Чего тебе надо?

- Ты зачем ходил в дом Ариобарзана? – с угрозой спросил Полидорис.

- Кто ты такой, чтобы меня спрашивать? – Датам почувствовал себя раздражённым.

- Я, Полидорис, сын Джудаса, человека богатого и влиятельного. Отвечай мне.

- Я, Датам, сын сатрапа Карии Камисара, служащий царского отряда амтрака.

Полидорис немного растерялся, но взяв себя в руки, глухо сказал:

- Я требую, чтобы ты не ходил в дом Ариобарзана.

- И что будет? – Датам усмехнулся.

- Увидишь, - Полидорис развернулся и пошёл прочь.

Датам пожал плечами, его развеселили угрозы этого тщеславного юнца, и он тоже ушёл.

Датам стал частым гостем в доме Ариобарзана, он понравился хозяину, и ещё больше ему нравилось, что его дочь с ним встречалась.

Однажды, засидевшись в гостеприимном доме до вечера, он шёл во дворец. Оставалось совсем немного пройти, как ему путь заградили на пустынной улице пять человек. Их лица были скрыты лоскутами ткани, в руках у них были ножи. Что - то знакомое промелькнуло у него в голове, вроде нечто подобное уже случалось. Он вспомнил, при каких обстоятельствах познакомился с Пандатом. Только тогда нападавших было трое, и они были без ножей.

- Давай сюда деньги, - прорычал огромный детина.

- Все давай деньги и не кричи, иначе тебя убьём, - пригрозил стоявший в середине разбойник.

Датам узнал этот голос:

- Что спрятал лицо, Полидорис? Боишься со мной справиться?

- Что стоите, убейте его, я вам хорошо заплачу, - взвизгнул Полидорис.

Датам отступил к стене дома, повернулся к ней спиной, чтобы враги не зашли сзади.

 Детина взмахнул рукой, намереваясь ударить Датама ножом в грудь, но, он увернулся, нанёс ответный удар в горло нападавшему.  Тот охнул, захрипел, и Датам вырвал нож из его ослабевших рук.

Другой противник, высокий и худой, попытался ударить ножом в живот, но, Датам отскочил в сторону, потом резко прыгнул вперёд и нанёс удар рукояткой ножа в лоб. Удар был очень силён, высокий нападающий упал без сознания.

Полидорис напал размашистыми широкими движениями пытался порезать своего противника, но, Датам коротким взмахом чиркнул лезвием по кисти, а затем развернув нож, обратным продольным движением резанул Полидориса по лбу. Он вспомнил рану Пандата и как кровь залила ему глаза.

Полидорис взвыл от боли, кровь, лившаяся из раны, ослепила его, он присел, закрыв порез руками, и трясся от страха. Он боялся, что сейчас Датам добьёт его.

Двое оставшихся нападавших, видя, как быстро Датам расправился с их сотоварищами, застыли в нерешительности. 

- Забирайте этих негодяев, и убирайтесь, - приказал им Датам. Ему не хотелось связываться с хлопотами, заявлять на напавших, просто у него не было желание тратить на них время. Лучше он будет его проводить в доме Ариобарзана или прогуливаться по тенистым оливковым рощам с Эфталией.

Эта девушка казалась ему совершенно необычной. Датам встречал многих красавиц и персиянок и мидянок. Но, в них не было той притягательной красоты, того обаяния и привлекательности, что была у неё. Любое её движение, поворот очаровательной головки, жест тонких пальцев, взгляд её синих глаз, любое слово вызывало в его душе сладкую истому. Он понимал, что это какое -то волшебство душ, чувство, что люди называют любовью.

Датам хотел рассказать ей о том, что она та, единственная в мире, предназначенная ему богами, желанная и будущая мать детей его.

Он, воин, робел перед девушкой, не зная, как открыться ей. Много раз, засыпая, он думал об этом и наконец, придумал, как выйти ему из этой ситуации.

Гуляя с ней, он начал рассказывать о том, как поженились его родители, и спросил Эфталию:

- Всё время хочу узнать, а как проходят свадьбы у греков?

- Зачем тебе это? – она улыбнулась, - не хочешь ли ты, женится на мне?

И Датам, сам не осознавая своего поступка вдруг сказал:

- Да, хочу. Давно хочу.

Девушка засмеялась, обнажив свои жемчужные зубы, Датам замер от напряжения.

- Я согласна, - ответила девушка. Датам облегчённо выдохнул и тоже засмеялся.

- Так вот слушай, - продолжила посерьёзневшая Эфталия, - собственно о свадьбе договариваются родители жениха и родители невесты.

- Я не знаю, как быть, моего отца нет в живых, а мать живёт далеко, и она болеет. Боюсь, что ей не перенести долгого пути.

- Ну, это не сложно, я думаю, найдутся люди, которые согласятся их заменить.

Узнав, о том, что Датам хочет жениться на его дочери, Ариобарзан очень обрадовался. Свадьбу было решено проводить по греческому обычаю.

Было приглашено много гостей, но, пришли не все, многие были недовольны, что греческая девушка выходит замуж за иностранца.

Датам купил большой дом и обустроил по греческому подобию. И перестроил его, отгородив каменным забором, сделал вход не сразу на улицу, сперва в небольшой дворик. Стены дворика были расписаны красивыми рисунками на с изображением греческих богов.

Полы на первом этаже, во всех комнатах, что стало модным среди богатых греков, были выложены мозаикой. По персидской традиции на втором этаже, полы устланы коврами.

Второй этаж отводился для нужд Эфталии. Так же Датам закупил много греческой мебели, кресел, небольших столиков трапезы. Приобретены были лежанки, греки предпочитали есть и пировать, лёжа на них.

Эта мебель была предназначена для гостей, Датам был к ней не привычен. Поэтому он ещё прикупил для себя более привычную обстановку. Особенно ему нравились изделия из Египта. Это были несколько стульев с высокими спинками и табуреты, всё с ножками в виде звериных лап, различные подставки под амфоры, кровати в виде животных с матрасами и подушками и многое другое. Вся эта мебель была украшено искусной резьбой и расписана яркими красками. Для окон были заказаны разноцветные занавески.

Для жены приобрёл ещё множество сундуков, ларцов, шкатулок.

Вместо отца он пригласил своего хазарапатиша Дэрэявэхуша, то есть тысячника, а вместо матери его жена Джанане. Так же пришли Пандат и Корина.

Дата свадьбы была назначена на благоприятный день, ближайшее полнолуние.

Дом Датама был нарядно украшен цветами и зеленью, тщательно прибран, мебель установлена по греческому обычаю.

 В день свадьбы Датам совершил священное омовение. Согласно обычаю, воду ему принёс мальчик, Антигонос, двоюродный брат Эфталии.

 В это время в доме Ариобарзана Эфталия, так же согласно обычаю, совершала омовение, только воду приносила её маленькая двоюродная сестра Кор. После омовения Эфталия пошла в храм Артемиды и принесла в дар богине свой красивый девичий пояс.

Ариобарзан с утра приносил жертвы домашнему очагу и богам покровителям брака Зевсу и Гере.

И вот Датам, в белой одежде, в сопровождении своих друзей отправился к дому невесты. Шли они шумной толпой, распевая песни в славу Гименея, покровителя брака.

Дерэявэхуш громко постучал в дверь забора дома невесты, она немедленно открылась, и на пороге стоял счастливо улыбающийся Ариобарзан.

- Что вам надо, люди? - нарочито громко и грозно спросил Ариобарзан.

- Да, вот проходили мы мимо с одним хорошим человеком мимо, - насмешливым голосом начал отвечать Дерэявэхуш, и прослышали, что в этом почтенном доме вырос цветок необычайной красы. Хотели бы посмотреть на него, может купим.

Ариобарзан засмеялся:

- Может слухи врут, вдруг это старый и усохший цветок.

- Так потому и хотим посмотреть.

- Хватит ли у вас денег, цветок очень дорогой, - Ариобарзан хитро прищурился.

- Не беспокойся, хозяин, денег много, - показал ему несколько кошельков с золотыми монетами.

- Ну, раз так, заходите гости дорогие.

Гости вошли и расположились на лежанках, маленькие столики были установленными многочисленными угощениями, кубками.

- Сейчас цветок прихорашивают, а пока, не желали бы вы испить вина с дороги.

Все с одобрением согласились.

- Вознесём, друзья мои хвалу Зевсу и Гере, - Ариобарзан торжественно запел:

Золототронную славлю я Геру, рожденную Реей,
Вечноживущих царицу, с лицом красоты необычной,
Громкогремящего Зевса родную сестру и супругу
Славную. Все на великом Олимпе блаженные боги

Благоговейно её наравне почитают с Кронидом.

 

Как только он закончил петь, распахнулась дверь и в залу ввели Эфталию. Она шла в сопровождении своей тётки Дианты.

На невесте было одето белое платье, расшитое золотыми нитями, лицо скрывала белая фата.

Она плавной походкой подошла к Датаму и села рядом с ним на широком кресле.

Датам уловил тонкий аромат дорогих благовоний, тонкий и манящий. Он легонько сжал её маленькую ладошку с тонкими холодными пальцами.

Ариобарзан поднял кубок:

- Друзья мои! Хочу, чтобы вы все стали свидетелями этого брака, благословлённого богами. Так выпьем в подтверждения этих слов!

Гости выпили вино, только Датам и Эфталия не прикоснулись к вину.

Когда гости достаточно уже были навеселе, Дерэявэхуш предложил:

- Не пора ли нам отправиться в дом жениха?

- Пора, давно пора!

На улице новобрачных ждала повозка, запряжённая парой упитанных волов. Животные и повозка были украшены цветами и зелёными ветвями, по бокам и спереди шли юноши с зажжёнными факелами.

Довольно пьяные гости всю дорогу горланили песни, некоторые довольно неприличного содержания, угощая всех встречных вином.

Когда повозка остановилась возле дома Датама, наступил самый важный момент свадьбы.

Согласно греческим обычаям, жених на руках должен занести невесту в свой дом, при этом нога невесты ни в коем случае не должна коснуться порога. Это была дурная примета, не сулящая ни чего хорошего мужу и жене.

Датам взял Эфталию на руки, она показалась ему лёгкой пушинкой. Он спиной чувствовал на себе напряжённые взгляды всей свадебной процессии. Мелкими шагами подошёл к порогу, выдохнул, перенёс вес тела на левую ногу, осторожно шагнул за порог. Поставил ступню правой ноги на землю за порогом и подтянул левую ногу. Вот он и во дворе! Сквозь вуаль он видел, как засияли от счастья глаза Эфталии.

Молодые подошли к домашнему очагу, Эфталия с поклоном дотронулась до домашнего очага. Теперь это будет её забота, беречь семейный очаг.

Они вместе обратились к богам, прося даровать, им долгую и счастливую жизнь, были окроплены святой водой. После этого подлили напополам хлеб и съели несколько виноградин.

- Слава Зевсу, слава Гере! – возопил Ариобарзан, -  боги благословили это брак.

Слава Зевсу, слава Гере! – подхватили гости. Они шумно ввалились во двор и потребовали:

- Вина нам, хозяин, вина!

Вскоре гости словно забыли о новобрачных, кто - то рассказывал интересные истории, другие вспоминали битвы, в которых они участвовали. Были и такие, кто, упившись, уже не мог говорить, что -  то бормотал себе под нос или пытался петь.

 Незаметно стало темнеть.  Ариобарзан, с трудом встал, и уже заплетающимся голосом сказал:

- Уже наступает вечер, пора проводить невесту в супружеские покои. Эй, девушки, - крикнул он подружкам Эфталии, которые всё это время находились на втором этаже в женской половине дома, - приготовьте невесту к брачной ночи.

Девушки спустились в низ, стыдливо прикрывая лица вуалью, взяли свою подружку за руки и вместе с ней поднялись с ней на второй этаж.

Там они помогли ей раздеться, при этом пели грустные песни, Эфталии стало грустно, слёзы блеснули в её глазах. Больше уже не уже не будет она невинной девушкой, больше не будет рядом с ней подружек, с которыми она делила свои девичьи секреты, пела песни и занималась рукоделием.

Гости шумно проводили Датама до дверей спальни и один из них, служивший с Датамом в одном байвараме, еле стоявший на ногах Дарун, заплетающим голосом заявил: «Вы как хотите, а я останусь на страже у дверей спальни. Что бы злые дэвы не испортили брачную ночь. Только вы мне ещё амфору вина дайте, так будет мне легче нести стражу».

Все засмеялись, принесли вина, Дарун присел на пол у дверей спальни.

Датам зашёл в спальню, девушки почтительно расступились и покинули помещение, осторожно прикрыв за собой дверь.

Окна были открыты, и луна освящала бледным светом тонкую фигуру обнажённой Эфтилии. Она подошла к Датаму, обняла его, и сладкий её поцелуй застыл у него на губах. Датам прикрыл от накатившей страсти глаза и ноги его слега дрогнули, он поднял Эфталию на руки и понёс к постели. Пока он нёс её, они не отрывали долгого поцелуя.

На брачном ложе Эфталия помогла ему снять его праздничную одежду. Датам провёл ладонью по её шёлковым бёдрам. Эфталия застонала, выгнулась и застыла в сладком напряжении.

Утром Датам встал, омылся и тихонько, стараясь не разбудить Эфталию открыл дверь.

Дарун спал рядом с дверью, свернувшись клубком, рядом с ним валялась пустая амфора.

«Да, видно здорово его напугали дэвы, раз он всё вино выпил», - весело подумал Датам.

На первом этаже некоторые гости уже проснулись, слуги подносили им чаши для умывания, другие ещё спали, громко храпя.

Датам приказал слугам навести порядок, накрывать столы для второго дня пира.

Постепенно зал заполнился гостями и второй день свадьбы продолжился. Уже захмелевшие гости начали требовать, чтобы жена Датама вышла к ним.

Датам подозвал слугу и приказал ему пригласить Эфталию выйти к гостям.

Через некоторое время она вышла из спальни, начала спускаться вниз.  На этот раз на её лице не было вуали. Датам зачарованно смотрел на неё. Она спускалась медленно, с женской грацией и всё в ней было другое. Это уже была не девушка, а молодая женщина, хранительница домашнего очага и будущая мать. Она пристально, по – хозяйски осмотрела всех, улыбнулась Датаму. И он понял, что с этого дня у него тоже начинается новая жизнь мужчины, защитника своего дома и отца семейства.

 

Через три дня Датам устроил пир для своих сослуживцев, по той или иной причине не присутствующих на свадьбе в его доме. Они зашли в одну из комнат дворца, расположились там, открыли кувшины с вином и наслаждались изысканными угощениями.

Открылась дверь и в комнату вошёл Бэбэк. Его не любили за заносчивость и жадность. Никто не знал, как он попал в охрану дворца, куда назначали лучших воинов.

Бэбэк осмотрел пирующих, довольно хмыкнул:

-  Я, то, думаю, куда вы все подевались, пируете? Меня чего не позвали.

- Раз зашёл, проходи, - недовольно ответил ему Датам.

Бэбэк бесцеремонно уселся возле двери, взял кувшин вина, налил себе в чашу и спросил:

- По какому поводу пир?

- Я женился, - кратко ответил Датам.

- Слышал, - Бэбэк, даже не пожелав ни чего хорошего молодожёну, выпил чашу и стал закусывать, потом налил себе ещё.

Весёлый разговор между сослуживцами замолк, но Бэбэк наливал себе чашу за чашей и опьянев обвёл всех мутными глазами.

- Что вы замокли, не хотите со мной разговаривать? Я знаю, что вы все меня ненавидите. Думаете, я вас сам люблю? Я вас презираю.  Вы глупые ослы, как попали в охрану дворца? Вы кичитесь тем, что, мол, это заслужили боевой славой. В чём ваша слава? В том, что вы умирали от жажды, сражались в боях.  Я не глуп, мне что бы достичь высоких постов этого не надо, мой дядя управляющий дворцом вот он меня сюда и устроил. Вы опять пойдёте в поход, будете там дохнуть, я останусь здесь, буду наслаждаться вином и женщинами. Вы просто тупые скоты.

Датам хотел подняться и вышвырнуть негодяя, но сидевший рядом с ним Дерэявэхуш удержал его.

Бэбэк ещё отхлебнул вина и уже заплетающимся языком продолжил:

- Да, я вас червей, презираю. Идите, воюйте, а я буду тут занимать ваши должности и стану богатым. Ты, Датам, я слышал, женился на гречанке. Мне известно, что греки любят развлекаться со шлюхами, их называют гетерами, твоя жена, случайно, не одна из них.

Датам рванулся вперёд, Дерэявэхуш, не стал его удерживать на этот раз. Он   с размаху ударил Бэбэка в нос, сломав ему переносицу, потом в живот и когда тот согнулся от боли, добил ударом в колена в лицо. Бээбэк сполз по стене и злобно зашипел:

- Ты ещё пожалеешь об этом.

Не говоря ни слова, Датам схватил наглеца за волосы и выкинул за дверь.

От этой выходки Бэбэка настроение у всех пропало, и они разошлись по домам.

Дерэявэхуш долго не мог уснуть, это происшествие обеспокоило его. Было душно, он весь вспотел. Рядом, посапывая носом, спала его жена, от неё исходил запах разгорячённого женского тела, но это не возбуждало Дерэявэхуша.

Он встал, выпил тёплой воды из кубка и глубоко задумался: «Этот Бэбэк много из себя строит. То, что его дядя большой сановник, ничего не значит. Датам то же не из простых людей, его отец был сатрапом Карии, а он сам спас войско в битве с кадусиями. Если дойдёт слух об этом происшествии до Атарксеркса, то не известно, чем всё может кончиться. Сегодня же утром надо вызвать Бэбэка и приказать ему вести себя тихо».

Первым дело, придя на службу во дворец, Дерэявэхуш приказал найти Бэбэка и прибыть к нему.

Бэбэка долго не могли отыскать, когда он предстал перед своим командиром, тщательно укрывал лицо.

- Покажи лицо, - повелел Дерэявэхуш.

Бэбэк откинул покрывало, и что лицо его один сплошной синяк вокруг лаз, губы распухшие.

- Хочешь узнать, что со мною сделал этот мерзавец Датам?

Дерэявэхуш гневно посмотрел на своего подчинённого:

- Честно говоря, я, на месте Датама, если бы про мою жену такое сказали, отделал бы тебя ещё сильней, - и не давая произнести ни слова Бэбэку, добавил, - ты не прав и не спорь об этом. Датам тоже был не прав, но, в гораздо меньшей мере. Если ты хочешь, чтобы всё для тебя закончилось хорошо, не вздумай раздувать эту историю. Неизвестно ещё как отнесётся ко всему этому царь. От службы я тебя освобождаю на двадцать дней, надеюсь, что всё заживёт, не ставить же тебя охранять дворец в таком виде. Иди, и не вздумай жаловаться своему дяде.

Бэбэк, ругаясь про себя, ушёл. Дерэявэхуш Датама он вызывать не стал, потому, что понимал, он не из тех, кто будет об этом происшествии болтать.

Однако, Атарсксеркс узнал об этом происшествии. Очевидно, у управляющего дворцом были завистники, которые воспользовались этим случаем, что навредить сановнику.

Атарксеркс был в бешенстве, он снял с должности управляющего дворцом, а Бэбэка отправил служить в отдалённую крепость на границе с дикими кочевниками. Только заслуженные знатные воины имели право служить в его личной охране, а не подхалимы

 

Через три месяца после этого происшествия Дерэявэхуш неожиданно вызвал Датама к себе. Дерэявэхуш не ответил на приветствие, только кивнул головой.

- Проходи, садись, - он указал своему подчинённому на кресло, - разговор у нас будет серьёзный и тайный.

Датам сел, недоуменно глядя на своего начальника.

- Туис, царь Пафлагонии, твой родственник?

- Да, мой отец и его мать брат и сестра.

- Что ты о нём думаешь?

Датам вспомнил тот далёкий бой в палестре и невольно скривился:

- Это не хороший человек, злой, коварный и тщеславный.

- Понятно, - Дерэявэхуш провёл ладонью по столу, - он не слушается царя, не платит налоги, не выражает почтения к правителю. Но, Атарксеркс надеется всё завершить миром. Поэтому он приказывает тебе, как родственнику, отправиться в Пафлагонию, уговорить Туиса, подчиниться.

Датам низко опустил голову, ему не хотелось покидать Эфталию:

- Это бесполезно. Туис глупый и тщеславный человек, не понимает, что ему не устоять против персидской армии.

- Если он не подчинится повелению Атарсксеркса, то ты тогда отправишься в Каппадокию, тебя назначают сатрапом этой области. Там соберёшь войско и вторгнешься в Пафлагонию, захватишь Туиса в плен. Тебе будет помогать тёзка твоего тестя, Ариобазан, сатрап Лидии, Ионии и всей Фригии. Когда завоюешь Пафлагонию и свергнешь Туиса, его земли перейдут к тебе. Ты станешь так же сатрапом Пафлагонии и будешь жить со своей семьёй в Каппадокии.

Датам решил, не откладывая, приступить к выполнению своего задания. Он отобрал семь человек себе в спутники, среди них был и Дарун. Первым делом Датам, по завету своего отца занялся припасами. Прихватив с собой Даруна, он отправился на базарную площадь.

Проходя мимо торговых рядов Датам увидел большую толпу собравшегося вокруг невысокого мужчины со всколоченной чёрной бородой. На худом лице блистали маленькие чёрные глаза, голову украшал расшитый большой колпак, постоянно сползавший. Одет он был в разноцветное одеяние.

Хриплым голосом и потрясая руками, он обращался к слушавшим его людям:

- Я великий маг Рошен! Мне подвластны стихия и чистые духи, которые воплощены в форанги, мысли единого и безначального бога Ормузда. Эти мысли витают над главою каждого из вас и самим Ормуздой мне дано умение ловить их.  Поэтому, я могу предсказать каждому из вас ваше будущее, за небольшую плату, которую я отнесу жрецам нашего бога, и они восславят его.

Несколько человек протянули к магу деньги и наперебой стали спрашивать его:

-Скажи, у меня жена заболела, она станет здоровой?

- У меня пропала корова, где её найти?

- Корабль, который я отправил в плавание, не вернулся вовремя, что с ним?

Маг, улыбаясь доброй улыбкой, отвечал им и обещал, что всё будет хорошо.

- Вот мошенник,- рассмеялся Датам, - Дарун, хочешь, мы его разоблачим?

- Зачем тебе нужно?

- Не люблю обманщиков.

Датам протиснулся через толпу, все расступались, пропуская царского охранника.

Он подошёл вплотную к магу, достал монету, золотой дарик, и повертел его перед лицом мага. У того от алчности аж рот открылся.

- Моё имя Датам, я тебе дам эту монету, если ты мне расскажешь, про моего старшего брата, отправившегося в военный поход.

Маг закатил глаза, замахал руками и визгливым голосом начал пророчествовать:

- О, вижу, вижу, как твой брат совершит множество подвигов, вернётся с богатой добычей и получит высокий пост.

Датам не спеша спрятал монету обратно в кошель, и иронически улыбнувшись, увидев, ошарашенный вид мага, ответил:

- У меня нет и никогда не было старшего брата. Я единственный сын моих родителей.

-  Ах, ты, мошенник, - взревел толстый мужчина с одутловатым лицом и рыжей бородой, тот, который спрашивал о корабле, - отдай мои деньги.

- Не отдам! – маг со злобой смотрел на Датама, - я отнесу их в храм.

- Не отнесёшь, себе присвоишь. Знаю, таких как ты людишек, охочих до денег. За золото мать родную продашь. Вверни деньги, - возмутился купец.

- И мои тоже, - раздались голоса.

- Да заберите вы их, - Рошен презрительно скривился и бросил деньги на землю, и обратился к Датаму, - а, тебя я запомню.

- Запомни, запомни, - Датам рассмеялся, - обманываешь людей и поделом тебе, - он развернулся, и пошёл выбирать товары для похода в Пафлагонию.

За заботами о поездки дни пролетели незаметно, оставалось три дня до отправления. Усталый Датам остановился возле двери во двор, и постучал. Дверь открыла Эфталия, глаза её были полны слёз. У Датама похолодело в груди, он испуганно спросил:

- Что случилось?

- Входи, - голос жены дрожал, - приехал Гераклион.

Датам поспешил в комнату и увидел своего учителя, он постарел, волосы его стали седыми, лицо покрылось морщинами, взгляд был мрачным и тусклым.

- Я к тебе плохими вестями, - Гераклион тяжко вздохнул, - твоя мать умерла. Она никак не могла забыть твоего отца и после его гибели увяла, как полевой цветок.

Ночью Датам никак не мог уснуть, лежал молча, уставившись в тёмный потолок. Он вспоминал родителей, своё детство, как обучал его отец. Повернул голову и увидел спящую Эфталию, она спала на боку, положив ладошки под голову и свернувшись калачиком. И столько нежности проснулось в сердце Датама, что у него в глазах застыли слёзы. «Через два дня я отправлюсь на опасное задание, вернусь ли живым. Как же она будет жить без меня, так же как мать, страдать и угасать? Нет, я обязан вернуться живым! – он провёл ладонью по её волосам, она не проснулась, только задышала чаще.

Утром он никак не хотел уходить, не хотел разрывать её объятий. Эфталия взглянула на него с нежной радостью, и прошептала ему на ухо: «Любимый, я беременна».

 

 Дворец Туиса был большой и нескладный, сложенный из грубых камней. В дожди в комнатах было сыро, летом из-за духоты было трудно дышать. Мебель была такой же грубой и огромной как сам правитель. Увидев Туиса в главной зале дворца Датам подумал, что правитель превратился в дикаря. Лохматый, с длинной нечёсаной бородой, высокий, широкоплечий, он походил скорее на пастуха, пасшего свой скот на дальних пастбищах и отвыкшего от людей. Лицо его напоминало лик статуи, вырубленной неумелым скульптором, а глаза светились дикой свирепостью.

- Что тебе надо, Датам? – не отвечая на приветствие посланника, спросил Туис. Его гортанный голос эхом отдавался в стенах дворца.

- Я приехал, чтобы сообщить, царь Персии Атарксеркс недоволен тобой. Ты не платишь налоги, не слушаешь его приказания, твои воины делают набеги на царские земли. Царь требует твоего подчинения.

- И он прислал тебя, моего родственника, что бы я подчинился? Хитро, - Туис откинул голову и хрипло засмеялся.  -  Что будет, если я не подчинюсь?

- Царь будет действовать другими методами.

- Это какими? Уж не воевать ли он будет со мной?

- Может и так. Только война не принесёт пользы никому.

- Я не боюсь войны с персидским царём. Я не трус, чтобы от одного имени Атарксеркса бояться.

- Ты не торопись, брат, - как можно мягче сказал Датам, - хорошенько подумай.

- Брат? – Туис почесал бороду, - ладно, я подумаю до завтрашнего утра. Иди, тебе и твоим слугам выделят комнату.

Датаму и его спутникам выделили одну тесную комнату. На душе у него было тревожно, не нравился ему тон, с которым разговаривал Туис. Если на них нападут, всё их оружие кинжалы.

В дверь постучали, Датам открыл её и увидел свою тётку Канису. Она сильно постарела, седые волосы спускались ей на плечи, глубокие морщины избороздили лицо. Она грустно улыбнулась, и Датам удивился, увидев её беззубый рот. Вся она была сгорбленной, усталой, огонёк неизбывной печали светился в её глазах, это была старуха, хотя возраст Канисы не был старческим.

- Здравствуй Датам, - шепеляво произнесла она, - рада тебя видеть.

- Я и рад. Вы плохо выглядите, тётушка, болеете? – участливо спросил Датам.

- Моя болезнь там, - она кивнула за дверь, - это мой сын. Я хотела с тобой поговорить. Пойдём за мной.

Они вошли в комнату, убогую, с обшарпанными стенами, паутиной по углам.

- Я здесь живу, - грустно сказала Каниса.

Датам тяжело вздохнул:

- Вы бы могли переехать в Каппадокию, я создал бы вам гораздо лучшие условия.

- Он не отпустит, - Каниса опустила голову,- мне кажется, я родила чудовище. Когда он стал царём, совсем сошёл с ума. Он убивает людей только за то, они косо взглянут на него, никого не хочет слушать. Если кто - то противоречит ему, это приводит его в бешенство. Ему нравится пытать, сам мучает людей. Ты зря приехал, он не подчинится персидскому царю. Не понимает, что идёт по пути гибели, ему не победить царское войско.

- Я приехал не по своей воле, мне приказали, - хмуро ответил Датам.

- Я хочу тебя спасти. Мне случайно стало известно, что Туис приказал, как только вы уснёте, перебить вас всех. Вам надо бежать. Но, за это, постарайся так, чтобы Туиса оставили в живых, когда царь пойдёт на него войной. Прошу тебя, сделай для этого, всё, что возможно.

Датам взглянул на тётушку:

- Царь не пойдёт. Мне приказано начать войну с Пафлагонией, если Туис не примет условия царя. И в моей воле как с ним поступить.

Туя с мольбой взглянула на Датама:

- Тогда я тебя умоляю, оставь его в живых. Какой не есть, он мой сын. За это я выведу вас из дворца, покажу тайный выход из города. Как только стемнеет, будьте готовы. 

 

Вернувшись в Каппадокию, Датам немедленно приступил к подготовке к войне. Первым делом заслал лазутчиков, которые разведывали пути, переправы, удобные места для стоянки войск. Своих воинов он предупредил, что бы никто не смел грабить население Пафлагонии, любой, кто это сделает, будет казнён. Ему было не выгодно присоединять к Каппадокии разрушенную страну. Так же, среди населения Пафлагонии, страдавшего от свирепости Туиса, его люди распускали слухи о Датаме, как добром правителе. 

 Обещанной помощи от Ариобарзана Датам так и не дождался. Он отказал прислать свои войска, под тем предлогом, что к его владению не будет ни чего присоединено. Так прямо и ответил, что, если Датаму надо завоёвывать Пафлагонию, это его дела, а у него и без этого забот много. Хитрый сановник, чтобы не вызвать гнева царя, написал, что в его сатрапии возникли волнения и он никак не может уйти из Лидии.

Вступив в пределы Пафлагонии, Датам получал сведения продвижении войска Туиса, его количестве и составе. В войске его противника было много конницы, тогда как у Датама, в основном были пехотинцы. Что бы снизить мощь удара конницы, Датам расположил войска на высоком холме. Он так расставил их так, чтобы не дать коннице опрокинуть пехотинцев с ходу.

Первые два ряда скрывали ловушку, приготовленную для Туиса, это были большие брёвна, сложенные так, что легко могли быть освобождены, и катясь вниз по холму ломали ноги лошадям. Между штабелями были устроены проходы. По команде первые два ряда должны были построиться в колоны, зайти за брёвна, раскатать их. Потом, опять построившись в ряд, вместе со всем войском, выставив копья, медленно спускаться по холму, не расстраивая построение, поражать свалившихся всадников.

Датам вызвал к себе тридцать самых ловких и сильных воинов, раздал им верёвки и приказал захватить живьём Туиса.

- Вы самые ловкие и смелые. Для меня очень важно, чтобы царь Пафлагонии был взят живым. За это вы получите плату в три раза больше чем остальные воины. Я не хотел, награждать только тех, кто непосредственно захватит царя, не известно кому повезёт захватить его в плен. Вы все достойны одинаковой платы. Но, если вы решите иначе, скажите мне, я так и поступлю, решать вам. Жду ответа от вас завтра. Ведь никому не известно, кому повезёт лично пленить бунтовщика.

На следующий день воины ответили, что согласны с такой оплатой для всех, считают это справедливым.

Когда войска Туиса подошли к укреплённому Датамом холму, всё было готово к битве. Но, Туис медлил, не начинал бой. Зная вспыльчивый характер царя Пафлагонии, Датам решил его спровоцировать на битву.

Он выехал на вороном коне и начал кричать:

- Эй, Туис, что застыл, испугался? Всем известно, что ты трус, я знаю, что даже твои воины считают тебя трусливой бабой. Ты же трусливая баба, только умеющая что бросаться песком в глаза.

Услышав обидные слова, позорящие Туиса перед его войском, он пришёл в ярость:

- Вперёд, - громогласным голосом заорал он, -  принесите мне голову этого наглеца Датама.

- Царь, - начальник конницы показал на холм, - всадникам будет тяжело подниматься в гору.

Туис яростно сверкнул глазами, визгливо воскликнул:

- Ещё одно слово, и я тебя зарублю. Вперёд!

Конница бросилась на врага, но, её движение было медленным, не было разбега, чтобы с хода опрокинуть пехоту Датама.

Когда они достигли середины подъёма, пехотинцы противника выстроились в колоны и отступили назад. Конники Туиса увидели огромные брёвна, сложенные штабелями.

Колья, которые их удерживали, были выбиты и брёвна с грохотом покатились вниз. Первые ряды всадников остановились и с ужасом смотрели, как эта лавина несётся на них. Они попытались развернуться, отступить, но задние ряды, не видевшие надвигающейся опасности, напирали на передних.

Как только первые брёвна начали ломать лошадиные ноги, давить упавших воинов, Датам дал приказ наступать. Пехотинцы спустились с холма, метая копья. Множество воинов Туиса погибли ещё до начала рукопашной схватки.

Особый отряд Датама вырвался вперёд. Два копья попали в лошадь Туиса, она рухнула, придавив собой царя. Бросившиеся ему на выручку царские телохранители были сразу же перебиты. Царя вытащили из-под лошади, связали и потащили к Датаму. Видя, что, предводителя взяли в плен, многие вражеские воины начали сдаваться. Тем более, что Датам приказал громко кричать своим воинам, что все, кто бросит оружие останутся в живых. Ему нужны были воины и не важно кому они служили ранее, главное, что можно увеличить свою армию за счёт побеждённых.

Ещё не закончился бой, в котором Датам одержал победу, Туис уже стоял перед своим победителем.

-Как поживает твоя мать? – спокойным голосом спросил Датам.

Туис хмуро взглянул на него:

- Когда я узнал, что это она предупредила тебя о моём замысле убить тебя, я её казнил.

Датам с трудом проглотил комок горечи в горле:

- Она предвидела твоё поражение и потому просила меня пощадить тебя. Она тебя любила, хоть и своей грудью выкормила чудовище. Я обещал спасти тебе жизнь и сделаю это.  Если хочешь жить, полностью подчинись мне. Ты останешься в живых, но, никогда уже не будешь царём. Тебе будет отведён один из дворцов в Каппадокии, там будет всё для приличной жизни. Твоя жена и дети будут жить с тобой. Не вздумай бежать, охрана будет надёжна и при малейшей попытке к бегству они тебя убьют.

Теперь оставалось устроить так, чтобы Атарксеркс не смог повелеть казнить Туиса. Датам знал, что персидский царь очень охоч до разных шутовских представлений и после них приходит в благодушное настроение. Поэтому он вместе с пленённым Туисом отправился в Сарды, где в то время находился царь.  Остановился в доме Даруна с несколькими верными воинами, сторожившими Туиса.

Через несколько дней, в полдень, Датам вошёл в комнату, где содержался Туис. У него в руках было два мешка:

-Одевайся, - приказал Датам своему пленнику и подал ему роскошную одежду, - надень эти украшения, - протянул ему множество золотых браслетов, колец и других драгоценных побрякушек. Из другого мешка вынул лохмотья и верёвку.

-Оделся? – спросил Датам, сам обряженный в оборванца, - теперь эту верёвку накинь себе на шею.

- Зачем это? – удивился Туис.

Датам зло взглянул на бывшего царя:

- Если хочешь остаться живым не задавай вопросов, делай, что я прикажу и помалкивай. Иначе, я не смогу сдержать своё обещание.

Они вышли на улицу и ведя за собой роскошно одетого Туиса Датам кричал: «Люди добрые! Посмотрите, какого зверя я, поймал по царскому велению! Ловил я его долго, день и ночь, не спал и голодал. Ох, и хитрый был зверь, а сильный такой. Но, я исполнил волю царя, вот и веду его во дворец показать нашему правителю. Эй, ты», - обратился Датам к какому-то зеваке, - «не вздумай дотронуться до этого дикаря пальцем, вмиг тебе руку откусит!».

Толпа смеялась и увеличивалась. Все хотели посмотреть на это представление. Один из стражников поспешил во дворец, рассказать начальнику стражи о необычном зрелище.  Тот доложил Атарксерксу.

Царь не поверил этому и послал проверить сатрапа Фарнабаза. Он собственными глазами увидел всё происходящее, вернулся во дворец, и распростёршись перед царём лежал, содрогаясь от смеха.

- Да что там такое устроил Датам? – спросил Атарксекркс, сам уже не в силах удержать смех, видя, как неудержимо хохочет его сатрап.

- Ой, не могу, никогда такого не видел! Датам ведёт пафлагонского царя на верёвочке, как ослика! Тот весь в роскошных одеждах и золоте покорно следует за ним. А, Датам, Датам одет, как нищий!

Атарксеркс сам уже с нетерпением ожидал, когда же во дворце объявится Датам со своим пленником. И вот открылись двери тронного зала, и на пороге появился Датам.

- Иди давай, двигайся,- смешливым голосом крикнул он пафлагонцу, растянулся на полу перед царём, но Туис продолжал стоять, - дубинкой тебя что ли стукнуть совсем разум потерял, увидев нашего царя.

 Атарксеркс смеялся до слёз, не смотря, что поведение Туиса было явным нарушением этикета:

- Ой, ну рассмешил!  Расскажи, как же тебе этого барашка удалось поймать?

- О, Атарксеркс, царь в Персии, царь стран, сын Дария Второго, внук Атарксеркса Первого, сидел я в кустах возле родника и вдруг кусты раздвинулись, и подошёл воды испить этот барашек. Я быстренько ему накинул петлю и приволок сюда. Вот он и онемел от счастья, увидев нашего великого царя.

Услышав это, царь зашёлся в приступе смеха:

- Молодец! Как и обещал, я тебя назначаю сатрапом Каппадокии и Пафлагонии. А, за то, ты меня так насмешил, проси ещё, что хочешь.

- Великий царь! Я прошу отдать мне этого барашка. Он мой родственник, но я не позволю ему больше никогда идти против царя.

- Хорошо. Можешь забирать его.

Датам удалился. Атарксеркс, как и бывает с людьми, только что веселившиеся от души, впал в уныние.

«Датам своего брата отстоял, хотя тот настоящее чудовище. А мой брат, Кир предал меня, мне пришлось убить его», - и Атарксеркс погрузился в грустные воспоминания.

 

Тиссаферн нещадно гнал коня. Его свита из пятьсот всадников едва поспевала за ним и когда один из коней упал, то Тиссаферн не стал останавливаться.

Он почти бегом прошёл в царский дворец, войдя в тронный зал в запылённой одежде, пал ниц перед царём.

Атарксеркс Второй с удивлением смотрел на правителя Милета, так неожиданно появившегося в столице.

- О, Великий царь! Я прошу меня простить за, то, что я без вызова явился к тебе. Дело срочное и тайное, касается твоего брата Кира. Прошу тебя выслушать меня без посторонних.

После этих слов Тиссаферн слегка приподнял голову и увидел, как с интересом взглянул на него царь. У матери царя, Парисатида, сидевшая на троне чуть выше своего сына, в глазах мелькнула тревога. Кир был её любимчиком. Статира, жена царя, с нескрываемой злобой смотрела на свою свекровь. Не было секретом, что они ненавидят друг друга.

Атарксеркс подал знак, свита и охрана удалились.

Когда они остались одни царь приказал:

-  Говори!

Тиссаферн чуть помедлил, прокашлялся и хриплым от волнения голосом начал рассказывать:

- Твой брат Кир собирает войско для войны с тобой. У меня есть сведения, что он дал деньги лакедемонянину Клеарху, как бы, собрать войско для войны с фракийцами. На самом деле войско этого изгнанника только и ждёт приказа выйти в поход на тебя царь. 

Фесалиец Аристип просил у Кира две тысячи наёмников и жалование для них на три месяца. И получает четыре тысячи наёмников и жалование на шесть месяцев. С чего бы такая щедрость?

- Это ничего не значит, - соскочив с трона возмутилась Парисатида, - ты просто, как и раньше, хочешь оклеветать моего младшего сына, ты лжёшь! Тобой движет злоба, за то, что многие города были отобраны у тебя и переданы Киру. Да и в Милете, где ты правишь, многие против тебя, за твою жестокость.

Тиссаферн поджал губы, его лицо покраснело от возмущения:

- И ранее и сейчас я говорю правду! Кроме того, что я сказал, есть ещё доказательства. Так, стимфалийцу Софенету и ахейцу Сократу приказано набрать как можно больше наёмников. В Беотии, своему гостеприимцу Проксену, он так же отдал приказ собрать большое войско. К себе на службу Кир принимает всех, кто хочет служить ему, обещая милости и награды.

Атарксеркс в задумчивости погладил бороду:

- Он мне сообщал, что собирает войско для похода против писсидийцев.

- Я не настолько наивен, чтобы поверить. Для похода против этих несчастных и трусливых писидийцев вполне достаточно тех варваров, что служат в его войске. Он собирает в тайне в поход против тебя царь, и для этого усиленно готовится, прикрываясь этими слухами.

- Я ещё раз повторяю, это не доказательства! – Парисатида стукнула рукой по подлокотнику трона.

- А, я верю, -  подала голос до того молчавшая Статира, - Кир всегда ненавидел Атарксеркса, мечтал сам стать царём. И вы, поддерживали своего любимчика, это всем известно.

- Тихо! – Атрарксеркс повелительно взмахнул рукой, - то, что ты рассказал, действительно важно. Надо всё проверить. Пока, Тиссаферн, останься здесь, в столице. 

Через некоторое время Тиссаферн снова встретился с царём. На этот раз они встретились тайно, без свидетелей. Вид у Атарксеркса был тревожный и усталый:

- Твои слова подтвердились. Вчера я получил письмо от Мегаферна, порфироносца Кира. Он сообщает, что мой брат хочет занять мой трон. Для этого собирает войска. Ты будешь вознаграждён.

- Я всегда верно служил, тебе, царь!

 

Кир сидел за столом, опустив голову на руки. Он был в отчаянии. От него только что ушли греческие наёмники. Они приходили к нему требовать жалования. Но, денег не было.

Что - то говорило ему, что он выкрутится из этой ситуации. Находясь на пике отчаяния, в душе его светилась надежда, что произойдёт некоторое событие, которое ему поможет. Так уже было однажды, когда его брат Атарксеркс приговорил Кира, по доносу Тиссаферна, к смерти. Как и сейчас, не смотря на отчаянное положение, у него тогда не погасла надежда выйти из заточения живым. Кира спасла его мать. И сейчас ему казалось, что какая - то женщина спасёт его и в этот раз. Почему он был в этом уверен, Кир и сам не смог бы сказать, просто был уверен и всё!

В комнату неслышно вошёл Менон:

- К тебе посетительница.

- Кто? – от удивления у Кира вытянулось лицо.

- Не знаю, - Менон пожал плечами, - я её никогда не видел, да и лицо у неё скрыто. Судя по одеянию, это очень богатая и знатная женщина.

- Впусти.

В комнату вошла высокая и стройная женщина, с закрытым вуалью лицом. Она была одета в широкое платье до пола, не скрывавшее, впрочем, её округлые бёдра. Платье было   украшенное цветными вышивками с золотыми блёстками.  На гордо поднятой голове красовалась золотая диадема, украшенная драгоценными камнями. Она шла по комнате легко, с кошачьей грацией. 

Киру вдруг подумалось, что у неё может быть спрятан кинжал, чтобы убить его. Он взглянул ей в глаза и увидел взгляд похотливой самки, изнемогающей от желания отдаться сильному мужскому телу, как у Кира.

Кир познал многих женщин, они очарованные его силой и красотой, падали к его ногам, как перезревшие яблоки, покорные, жаждущие трепетать от удовольствия в его могучих руках, замирающие от сладких поцелуев и нежных прикосновений.

Но, у этой женщины был взгляд повелительницы, как во власти, так и в любви.

-Кто ты? – Кир ощутил сладкий запах волнующих плоть благовоний, он невольно задышал часто и страстно.

Женщина сняла вуаль:

- Я, Эпиакса, жена Сиеннесия, царя Киликии.

- Что тебя привело к тебе?

- Мой муж прослышал про твои трудности и прислал тебе денег. Их хватит выплатить всему твоему войску за четыре месяца.

- С чего это такая щедрость?

- Ты не понимаешь? – Эпиакса сделала шаг, она почти касалась его своей грудью, сладкий запах её тела дурманил, словно взрыв произошёл в душе Кира. Он протянул руки и прижал царицу к себе. Сквозь тонкую ткань он ощутил тугие соски её грудей и жадно впился в изящные тёплые губы.

Женщина слегка откинулась, обняла его за шею и стала невесомой. Кир подхватил её на руки и отнёс в свою спальню.

Было душно, казалось воздух в спальне Кира висит невидимой кисеёй. Он откинулся на спину, вытер рукой струящийся пот. Женщина лежала рядом с ним, тяжело дыша и раскинув свои длинные стройные ноги.

Кир провёл рукой по её груди с тёмными упругими сосками, опустил руку на живот, коснулся чёрных курчавых волос на лобке.

Эпиакса, убрала его руку со своего тела:

- Не надо, хватит, я больше не хочу.

Кир усмехнулся:

- Что скажет твой муж, когда узнает, чем мы тут занимались.

Гримаса презрения промелькнула на лице царицы:

- Ничего не скажет. Этот муж, - она с отвращением скривила губы, - сам любит, что бы его удовлетворяли мужчины.

- Что же ты с ним живёшь?

- Он царь, а я царица. Ясно тебе?

- Всё понятно. Ты хочешь оставаться царицей при любых условиях. И потому, ты решила помочь мне, вдруг, царём Персии стану я.

- Ты прав, - она поднялась на локте, - я хочу быть царицей или при Атарксерксе или при Кире. Если ты станешь царём, то не забудешь моей помощи. Если останется Атарксеркс, то он не узнает, что я тебе помогала.

Киру не понравилась эта откровенность, ему захотелось напугать эту самоуверенную женщину, и он сказал:

- А если я прикажу казнить тебя и деньги заберу?

Но, на её лице не было и тени страха:

- И что тебе это даст? Тебе ещё идти через земли Киликии. Моему мужу, Сиеннесию, очень просто перекрыть проходы в горах. Ты конечно прорвёшься через заслоны, потеряешь много времени. Его у тебя нет, каждый день промедления ведёт к усилению Атарксеркса. Так что лучше нам решить вопрос полюбовно. И сделать это следующим способом.

Ты прикажешь одному из своих больших отрядов сопровождать меня. Когда я с этим войском окажусь в Киликии, двинешься и ты. Мой муж преградит тебе дорогу через горные проходы, но, потом, пропустит тебя. Свои действия, в случае необходимости, он объяснит присутствием этого отряда в своём тылу.

- Хитро придумано.

- Да, только об этом никто не должен будет знать, что войско сопровождает меня. Я буду скрываться в своей повозке, прятать свой лицо. Если кто и заинтересуется, почему воины Кира двинулись в Киликию, так почему же брату царствующего Атарксерксу не двигать войска как он хочет? До поры никто не будет знать, что они обеспечивают твой проход через земли царя Сиеннесия. У меня есть просьба, я хотела бы посмотреть на твоё войско.

- Хорошо, - согласился Кир, - только не здесь, здесь не развернуться. Недалеко находится город Тириейон, там и устроим смотр моим войскам. Я и сам хочу взглянуть на греческих гоплитов.

- Я буду в закрытой повозке, никто меня не должен видеть.

- Согласен.

Тириейон находился на огромной равнине. За стенами города располагался большой рынок, но места там хватило и для всего войска Кира.

Рынок шумел, продавцы и покупатели спорили о цене на товар, стояло множество крытых повозок. В одной из них скрывалась Эпиакса, внимательно следившая за построением воинов.

В первую очередь Кир осмотрел персидское войско. В его составе были не только персы, но и многие другие народы, потому вооружение и одеяние у них различным.
Сами персы делились на лёгкую и тяжёлую пехоту. Легковооружённые воины не имели прочных панцирей, их оружием были копья, мечи, луки со стрелами.  В тяжёлую пехоту отбирали рослых и сильных воинов, их защита была более прочной и тяжёлой, вооружены они были более грозным оружием, саблями, топорами, секирами.

Некоторые воины других народов не имели никаких доспехов, только кожаные куртки, звериные шкуры. Из вооружения у них были кривые сабли, луки и кинжалы.

Другие хоть и имели шлемы и небольшие круглые щиты, но их вооружение состояло из деревянного копья, с обожжённым на огне концом.

На конницу и колесницы Кир не обратил внимания, слишком она была малочисленна и никакой существенной роли в предстоящем бою сыграть не могла.

Греческие воины произвели на Кира хорошее впечатление. Они были вооружены одинаково, у каждого имелось копьё, по-гречески дорю, мечи двух видов ксифос или махайра.

Тело своё они защищали круглым тяжёлым щитом гоплоном, с рисунками, обозначавшими города откуда воины. На них были одеты бронзовые кирасы, ноги и руки защищали поножи и наручи. На голову одевали глухой коринфский шлем, с узкими прорезями для глаз.

Кир подозвал переводчика из греков Пигрета и приказал: «Я хочу посмотреть, как они движутся в бою».

Переводчик ускакал, и вскоре раздался звук боевой трубы. Строй замер, а потом, под пение боевого гимна, начал движение. Двигались греки сперва медленно, затем ускорили шаг, опустили копья и двинулись по направлению к рынку.

Не доходя шагов двести до рынка, греки начали стремительный разгон. Казалось, что это движущаяся огромная медная стена, блистаю на солнце и ощетинившаяся копьями. Она неслась, неукротимая, мощная, способная с снести любого врага.

Продавцы и покупатели сначала с любопытством разглядывали построение греков. Но, когда они опустили копья и неумолимо стали приближаться к рынку, их охватила паника. Кто знает, что пришло на ум Киру, вдруг он приказал убить всех, кто был на рыночной площади.

Купцы хватали свои товары и выручку, перепрыгивая через столы, тяжело дыша, стали разбегаться. За ними неслись покупатели и просто любопытные. Кто-то падал на землю, толпа безжалостно   бежала по ним, затаптывая их, ломая руки, ноги, рёбра.

Возницы, в том числе и Эпиаксы, нахлёстывая коней, ринулись искать спасения. Многие возы сталкивались, переворачивались, калеча людей и лошадей.

Греческая фаланга, не дойдя до первых лотков совсем немного, резко остановилась. Греки подняли копья и смех прокатился по их рядам.

Смеялся и сам Кир, он был очень доволен выучкой греческих наёмников. Он был уверен, что ни одно персидское войско не сможет им противостоять.

Кир двинулся дальше. Проход через Киликию прошёл легко, как и предсказывала Эпиакса.  Сиеннесий просто отступил, предоставил свободный путь войскам Кира. Кроме этого царь ещё дал много денег, он желал, чтобы Кир, как можно быстрее убрался из его страны.

Но, опасность возникла откуда Кир не ожидал, от греческих наёмников, на которых он возлагал большие надежды.

Клеарх шёл по лагерю к своей палатке. Путь ему преградил десяток воинов во главе с огромным бородатым греком.

- Куда ты так спешишь, Клеарх? -  спросил его гигант зычным голосом.

- Тебе какое дело, дай мне пройти.

Воин опустил тяжёлую руку на плечо Клеарха:

- Нам говорили, что ты нас поведёшь против писсидийцев. Но, мы движемся совсем в другую сторону.

Клеарх скинул ладонь и возмущённо ответил:

- Я стратег, а ты кто такой, чтобы перед тобой отчитываться?

- Сдаётся нам, что ты нас обманываешь. Писсицийцы это обман, а мы идём войной против Атарксеркса?

Клеарх рванулся и побежал к своей палатке, в след ему полетели камни. Один из камней больно ушиб, угодил в поясницу. Добежав до своей палатки, он приказал страже никого к себе не допускать.

«Да, дело может плохо кончится», - подумал Клеарх, и приказал созвать сходку.

Воины на сходке шумели, потрясали оружием, требовали объяснений. Стратег стоял один перед бушевавшей толпой, от злости и отчаяния он начал рыдать. Видя его слёзы, они перестали шуметь. И когда они окончательно утихли, он начал говорить:

«Воины, вы видите мои слёзы, слёзы воина такого же, как и вы! Я опечален, создавшимся положением. Моя душа разрывается между долгом и любви к вам. В чём мой долг? В том, что я связан с Киром узами гостеприимства.  Когда мои враги преследовали меня, и я был вынужден бежать из своего отечества, Кир помог мне, принял меня, дал денег. Я не использовал эти деньги в личных целях, я отдал их вам, и мы вместе изгнали врагов и сделали Элладу свободной.

Теперь моя помощь понадобилась Киру, разве я мог отказать ему? Что мне выбрать? Если вы не хотите идти с ним в поход, то я должен изменить вам и продолжать дружить с Киром, либо остаться с вами и обмануть своего благодетеля.

Всё зависит от вас, если вы не захотите идти в поход, я подчинюсь вам, и пусть моё сердце будет разбито. Но, тогда никто не скажет, что я предал вас. И пусть я буду опозоренным в глазах варваров, я пойду с вами».

- Послушай, Клеарх, - вышел вперёд тот самый огромный бородатый грек, - меня зовут Ксений. Многие знают, что я храбрый воин. Но, мне противно, что ты нас обманул. Поэтому, я думаю, что кто не хочет идти за Киром, имеют полное право вернуться.

- Воля ваша,- ответил Клеарх, низко опустив голову, и пошёл в палатку.

Когда все разошлись, он подозвал начальника своей стражи:

- Слушай меня внимательно, Агейптос. Я знаю, что ты верный мне человек. Как только стемнеет позови в мою палатку Ериаса, Ксантоса, Олкимоса, Подаржа, Титоса и Элихуда. Только так, чтобы никто не видел, как с ними разговариваешь и пусть они тайно придут ко мне.

Когда заговорщики собрались, Клеарх начал говорить:

- Всё, что вы здесь услышите, не должно выйти из этой палатки. Положение серьёзное, в войске брожение. Многие сомневаются, идти за Киром или вернуться обратно. Нужно любым способом заставить их перейти на нашу сторону.

Что мы можем сделать. Вернуться назад? Но, для этого нам нужно продовольствие, и безопасное возвращение. Говорите всем, что это невозможно. Если мы вернёмся обратно, то за кого нас примет Кир. Правильно, за предателей. И разве он не станет в этом случае творить нам препятствия и давать припасы?  Вы бы, что сделали с предателями? Казнили главаря, и остальных уничтожили. И правильно сделали бы. Поэтому у нас нет другого пути, как идти за Киром. Так что нам лучше быть друзьями Кира, чем его врагами.

- Ты прав, - подал голос Подаржа, - отказавшись от помощи Киру, мы сами окажемся в опасном положении.

- И потому мы должны взять ситуацию под контроль. Ты, Ксантос, должен, вроде как поддерживать предложение уйти от Кира, но, делать это таким образом, чтобы никто тебе не верил в возможность таких действий. Ты справишься?

- Да, - Ксантос хитро ухмыльнулся, - буду это вещать с самым скорбным видом, чтобы даже последнему тугодуму стало ясно, что ни чего хорошего из этого не выйдет.

Клеарх кивнул:

- Остальные пусть запугивают трудностями перехода, коварством персов и расписывают выгоды, которые они получат, поддержав Кира. Так мы добьёмся своего. Всё, можете расходится, только скрытно.

Не смотря на все старания Клеарха, две тысячи воинов решили вернуться домой. На удивление всем, Кир дал им удалиться без помех.

Оставшимся с Киром было увеличено жалование. Так же Кир объявил, что идёт войной не на Атарсксеркса, а против некоего Аброкома, сделавшего много зла Киру. При этом туманно намекнул, что если не найдёт этого злодея, то дальнейшее обсудит на месте.

И только перейдя Евфрат, Кир перестал скрывать, что идёт войной против царя. Греки возмутились обманом, но одарённые золотом пошли за Киром.

Прошло ещё много дней и наконец, оба войска встретились.

Хотя все ждали этого, встреча оказалась неожиданной.

В полдень на стоянке было спокойно, но неожиданно в лагерь ворвался на взмыленном коне Патесий, один из приближённых Кира. Он был покрыт пылью, лицо его раскраснелось, он нёсся во весь опор, на греческом и персидском языке кричал, что приближается царь с огромным войском, готовым к битве.

Это известие вызвало сначала панику, всем показалось, что Атарксеркс совсем близко, и они не успеют построиться к битве. Высланные разведчики сообщили, что царь ещё далеко, и значит, есть время подготовиться к сражению.

Войско Кира построилось и приготовилось к битве. На горизонте показалось облачко пыли, это двигался Атарксеркс.

Кир во главе тысячи пафлагонцев выдвинулся вперёд. К нему подскакал Клеарх, в недоумении глядя на Кира:

- Зачем ты вышел вперёд? Никогда цари Персии не вели сами свои войска в битву. Это опасно.

Кир с презрением взглянул на грека:

- Клеарх, я ищу царство. А ты мне советуешь быть недостойным царства?

Клеарх повернул коня обратно. Чувство тревоги не покидало его, он понимал, что Кир очень смелый воин, но плохой будет правитель. Но, что он мог сделать?  Не хватать же ему Кира и тащить в безопасное место.

Первыми в бой вступили греки, они смяли левый фланг персов, и углубились далеко, преследуя врага.

В центре, где находился сам Атарксеркс, дела пошли неважно. Кир, со своими верными телохранителями увяз в плотных рядах обороняющихся.

Навстречу Киру кинулся Артагерс, один из приближённых Атарксеркса. Он осадил коня и презрительно крикнул Киру: «Ты жалкий предатель, бесчестный и безрассудный человек, привёл с собой наших врагов греков, чтобы убить царя и своего брата. Ты достоин презрения и гибели, и я убью тебя, отступник!».

Но, пущенное рукой Атаргеса копьё, пролетело мимо и взбешённый Кир, оказался более метким, его дротик поразил противника насмерть.

Бой ещё продолжался, Киру всё же удалось пробиться свозь царских охранников и поразить коня царя. Царь упал на землю, но верные воины подхватили Атарксеркса и унесли в безопасное место. Как не старался Кир найти царя, это не удавалось, Бешенство и отчаяние охватили Кира, и он потерял осторожность.

Начало темнеть и в суматохе с головы Кира слетел шлем. Всё смешалось, враги в темноте различали друг друга только по цвету плащей, у сторонников Кира они были красными, те, кто воевал в войске Атарксерка, носили белые.

Один из персов, по имени Митридат, из войска Атарксеркса, завидев врага, в красном плаще и без шлема, метнул копьё и попал этому воину в висок, сбив того с коня. Упавший с коня на землю чепрак, залитый кровью Кира, Митридат взял себе, как доказательство своей победы.

Окружавшие Кира воины бережно подняли его, и попытались увести тяжело раненого Кира в безопасное место, но один из карийцев, служивших в войске царя, заметил красный плащ, и метнул копьё вдогонку. Копьё попало под колено, сильный удар повалил Кира на землю, он ударился виском о камень и умер. Так за шаг до победы, разрушились все планы.

Но, пока было не понятно в темноте, кто победил и где находится Кир, поэтому по полю боя разъезжало много царских разведчиков, чтобы выяснить ситуацию. Один из них, по имени Артисир, проезжая мимо кучки людей громко причитающих, остановил коня и спросил:

-  Что здесь происходит?

Из темноты вышел воин в красном плаще. «Враг», -подумал Артисир и вынул меч, но вышедший ему на встречу человек не проявлял желания сражаться. Это был евнух Кира Париск.

- Случилось большое горе, Кир умер!

- Что? – ошеломлённо спросил Артисир, - это точно?

- Точнее не бывает. Он умер на моих руках.

- Возьми свой меч и никого не допускай к телу Кира. Головой отвечаешь!

Когда Артисир совершал свои поиски, он мельком заметил царя, это было недалеко. Быстро отыскав Атарксеркса, он кинулся к его ногам.

-  Великий царь! Ты победил! Твой враг повержен.

Атарксеркс с трудом облизал пересохшие губы:

- Ты сам видел его труп?

- Да!

- Принеси его тело сюда.

Артисир замялся:

- Вокруг полно греков, если я наткнусь на них, они могут убить меня, а где находится тело, знаю лишь я.

- Хорошо, вот стоит отряд моих телохранителей, там человек тридцать, возьми их и принеси мне голову и руку изменника.

Артисир удалился. Атарксеркса мучала жажда, губы пересохли, ему казалось, что рот забит песком и при каждом вдохе песчинки в кровь царапают ему горло. Он чувствовал, как натужно бьётся его сердце, голова кружилась, слабость была таковой, что он не мог пошевелить даже рукой.

-Сатибарзан, Сатибарзан, - прохрипел царь евнуху, что поддерживал его, - найди воды, хоть каплю воды, я умираю.

Евнух осторожно положил Атарксеркса на землю, огляделся. Было слишком темно, и евнух приказал зажечь факелы, воткнуть их в землю кругом. Так он, ориентируясь на световой круг, мог без труда вернуться обратно.

Сатибарзан метался по полю, рискуя нарваться на врагов, и с отчаянием спрашивал у встречных, есть ли у них вода. Так он заметил небольшую группу кавнийцев, так называли жалких людишек, которые всегда сопровождали войско и выполняли самые тяжёлые и грязные работы.

- Есть у кого-нибудь вода?

Навстречу ему вышел худой оборванец, с всклокоченной бородой.

- У меня есть немного, - и протянул ему бурдюк.

- Давай его сюда, - Сатибарзан вырвал бурдюк из его рук и поспешил обратно.

- Господин, господин, - кавнивец поспешил за ним, - это не совсем хорошая вода, она в бурдюке уже два дня.

- Не важно, -  не оборачиваясь, ответил Сатибарзан. – За свою воду, я уверен, ты будешь щедро награждён.

Евнух протянул бурдюк царю и предупредил: «Великий царь! Пей медленно, мелкими глотками, иначе тебе будет плохо».

Ещё никогда Атарксеркс не пил такого живительного напитка. Он сначала смочил губы, потом сделал маленький глоток, подержал воду во рту, чувствуя, как увлажняется иссохший язык, с трудом сделал первый глоток. Гортань сдавил спазм, но уже через мгновение царь почувствовал облегчение. Он пил воду и ему становилось всё лучше.

Раздался шум, Атарксеркс повернулся и увидел, что возвращается отряд, посланный на поиски погибшего Кира. Впереди всех торжественно шёл Масабат, царский евнух, нёсший голову и руку Кира. Он положил страшное подношение у ног Атарксеркса.

Атарскеркс злобно усмехнулся, поднял за длинные волосы голову брата и показал её всем, кто был рядом: «Смотрите и запоминайте!», - после воды голос Атарксеркса окреп и звучал грозно, - «Всех, кто посягнёт на мою священную власть, будет ждать такой же жалкий конец», - подозвал Масабата, тихо сказал ему: «Голову, руку и тело закопайте тайном месте, что бы никто не знал, где они находятся».

Утром верные Атарксерксу войска соединились, царь отправился в свою столицу, праздновать победу. При этом он щедро наградил Митридата и того воина, что добил изменника. Но, предупредил, что бы они помалкивали. Атарксеркс хотел, чтобы все в его царстве считали, Кира убил лично царь. Так им и сказал: «Митрида, я награждаю тебя, за то, что он принёс окровавленный чепрак, спавший с коня Кира».

Имя карийца, нанёсшего роковой удар осталось в тайне. Атарксеркс так страстно желал, чтобы слава победителя бунтовщика досталась ему, поэтому засекретил его личность. Всё же тот не остался без высокой награды, но вручая ему дар Атарксеркс заявил, что награждает его за то, что он вторым, после Артасира, принёс весть о гибели брата.

Не забыл он и того бедняка, что дал для него воду, сделав его одним из самых богатых людей.

Казалось, всё наладилось, но, беды ещё ждали Атарксеркса, и виновницей их была его собственная мать.

Повод для расправы своей гордыней дали сами эти люди, кто непосредственно погубил Кира. Глупец кариец, ничтожество, везде болтал, что Кира убил он. Это привело в бешенство царя, и он приказал казнить этого негодяя.

 Но, Парисатида, узнав о приказе отрубить карийцу голову, отговорила царя, совершить такую лёгкую казнь и упросила отдать этого болтуна ей. Парисатида всегда была изощрена в пытках. Она присутствовала при казни, злобно хохотала, видя, как извивался от боли убийца её сына, которому выкололи глаза, и по капли вливали в горло расправленную медь.

Ловко, очень ловко подставили Митридата. Главную роль в этом сыграл Спарамиз, евнух, слуга матери Атарксеркса. Он сблизился с Митридатом, притворился его другом, пригласил к себе на пир. Все были богато одеты, но, среди всей этой роскоши выделялся Митридат.

На нём была пурпурная, длинной до колен, с узкими рукавами рубаха и в штаны ярко красного цвета. Поверх рубахи он носил кафтан с расширяющимися рукавами, расшитый золотыми орлами и подпоясанный красивым поясом с драгоценными камнями. Руки украшали тяжёлые золотые браслеты, на шее красивые ожерелья.

Спарамиз знал о пристрастии Митридата к вину и приказал слуге постоянно подливать вино в его бокал.

По-дружески улыбаясь, евнух спросил:

- Что за прекрасное одеяние, Митридат, подарил тебе царь, что за ожерелья и браслеты, какую драгоценную саблю! Какой же ты, право, счастливец, все взоры так и тянутся к тебе!

Митридат, отхлебнув вина из золотого кубка, уже еле ворочал языком:

-  Это всё пустяки, Спарамиз, - Митридат беззаботно махнул рукой, - в том день я оказал царю услугу, достойную более щедрых и прекрасных даров.

- Я ни сколько тебе не завидую, - злобно ухмыльнулся Спарамиз. Он уже понял, что заманил глупого Митридата в ловушку, теперь её остаётся только захлопнуть. Он взял Митридата под руку и подвёл к царским вельможам, стоявшим в центре зала. Спарамизу нужны были свидетели, что бы протрезвевший Митридат не мог сказать, мол, евнух его оклеветал, - я ни сколько тебе не завидую. Если верно говорят греки, что истина в вине, то объясни мне друг.  Я не понимаю, неужели и в самом деле такой славный и великий подвиг подобрать и принести чепрак, упавший с коня Кира?

Митридат оттолкнул Спарамиза и громко, с возмущением, стал говорить:

- Вы все тут присутствующие сколько угодно можете болтать про всякие чепраки, но, Кир был убит вот этой рукой, - он поднял ладонь перед лицом, с удивлением заметил, как пальцы от выпитого двоятся, - я не то, что Артагес, я пустил копьё не зря, не впустую! Метил в глаз, да чуть-чуть промахнулся, но висок пробил насквозь, и свалил Кира с лошади. От этой раны он и умер. Спарамиз, дай ещё вина. 

Все слышавшие эти слова замерли от ужаса. Они прекрасно знали, что Атарксеркс страстно хотел, чтобы все считали, что Кира убил он. А, тут какой -то выскочка присваивает себе эту заслугу. И только Спарамиз был доволен. Он прекрасно понимал, как угодил Парасатиде.

Евнух передал этот разговор Парисатиде, та немедленно царю.  При этом красочно описала, что Митридат издевался над Атарксерксом, называл его трусом и хвастуном.  Атарксеркс пришёл в бешенство и приказал умертвить болтуна страшной смертью. Митридата уложили на дно корыта, так, чтобы снаружи оставались ноги и лицо, вторым корытом накрыли сверху. Его заставили насильно есть, и он сгнил в своих нечистотах. Пытка длилась восемнадцать дней.

Оставался в живых ещё один человек, который вызывал жгучую ненависть у матери царя, евнух Масабат, тот самый, что отрубил голову и руку Кира. Знавший коварный нрав Парисатиды, он жил очень скромно, стараясь выглядеть незаметным. Но, злой рок настиг и его.

Парасатида старалась показаться примирившейся с сыном, разговаривала ласково и заботливо.  Она часто играла с ним в кости, и вот однажды, когда Атарксеркс, изнывал от жары и безделья, предложила ему сыграть. И проиграла тысячу дариков.

- Нет, так не интересно, - капризным голосом произнесла Парасатида, - давай сыграем на слуг.

- Как это? – опешил царь.

- Да очень просто, мы называем пять слуг, которые остаются у меня или у тебя в любом случае. Любой, не входящий в это число может быть обменян между нами, согласен?

- Я не против этого, оставляю вот этих слуг - ответил царь, не ожидавший подвоха назвал имена.

Мать была опытным игроком и выиграла.

- Мне нужен, - она сделал вид, будто выбирает, кого назвать, - Масабат.

- Забирай, - равнодушно пожал плечами Атарксеркс.

В тот же вечер несчастного евнуха жестоко казнили, содрали с него живого кожу и прибили его тело к столбу.

Это вызвало гнев Атарксеркса, но его мать только презрительно усмехнулась, мол, столько шума из–за какого - то евнуха, она проиграла тысячу дариков и то не расстроилась.

 Статира ещё больше возненавидела свекровь за её коварство. И эта ненависть ей стоила жизни.

Парасатида видела, что её злодеяния оттолкнули от неё сына, да ещё невестка делала всё, чтобы углубить этот разрыв. Мать царя решила, что, уничтожив Статиру, она вернёт к себе расположение сына. 

Действовать она начала своим обычным способом, стала ласковой со Статирой, делала ей богатые подарки, даже приглашала на обед к себе.  Статира хоть и поддалась на лесть и подношения, но до конца не доверяла свекрови. Когда они вместе ели, старалась есть одну и ту же еду с одной и той же тарелки. Это её не спасло.

У матери царя была служанка, Гигия, весьма сведущая в ядах. Она приготовила специальное зелье, которое можно было намазать на одну сторону ножа.

Свекровь пригласила невестку к себе и угостила её птицей, которую персы называют ринтак. Разрезав мясо, она подала Статире тот кусок, где отравленная сторона ножа его касалась. Видя, что свекровь ест без опаски и та приступила к трапезе.

Умирая в муках, Статира догадалась, кто её отравил и рассказала о своих подозрениях мужу.

Атарксеркс приказал провести следствие, выяснил, чем занималась Гигия, потребовал её выдачи. Мать не выдавала свою служанку, но, сама отравительница понимала, что так долго продолжатся не может, попыталась бежать. Её схватили, допросили, казнили.

Самой же Парасатиде ничего не сделали, Атарксеркс убил всех её слуг и приказал выслать свою мать.

Воспоминания растревожили душу Атарксеркса, ведь зло ему сделали его самые близкие люди мать и брат.

«Хорошо, что есть такие преданные люди как Датам», - подумал он.

 

Царь персов задумал завоевать Египет. Задолго до правления Атарксеркса Второго, шестьдесят лет назад, персы уже завоёвывали Египет. Случилось это, когда царём был Камбиз. Он был сыном Кира Великого, но в отличии от мудрого отца, сын отличался редким безрассудством, часто впадал в гнев и творил ужасные дела.

Камбизу никак не удавалось взять Пелузий, в котором засел сильный египетский гарнизон. Все попытки овладеть крепостью заканчивались кровавыми неудачами.

Равнодушный к чужим богам, он приказал собрать всех кошек, что обитали в окрестностях, и начал забрасывать ими стены крепости.  Для египтян кошки были священными, они относились к ним с трепетом и почитанием. Когда кошка умирала, члены семьи сбривали брови в знак траура и мумифицировали их, хороня в особых кладбищах. Тот, кто наносил вред кошкам, навсегда лишался бессмертия   в загробном мире.

Деморализованные таким святотатством египтяне не оказали сопротивлений и Пелузий пал.

Ещё хуже он отнёсся к поверженному правителю. 

Захватив семью фараона Псамметиха, сына Амасиса, он устроил представление, которое потешило царское самолюбие. 

Злобный по натуре до безумия, решил унизить покорённых египтян, сломить их волю к сопротивлению. Камбиз собрал самых знатных египтян, во главе с фараоном, что бы они прочувствовали его царскую власть.

Первая часть этого ужасного представления началась с того, что Камбиз приказал дочери фараона и других знатных египтян выполнять тяжёлую работу. Одетые в рабское тряпьё, они были вынуждены таскать огромные кувшины с водой из Нила.

Девушки, с детства, воспитанные в изнеженности и ласке, босые, с растрёпанными волосами, грязные, черпали воду, подгоняемые надсмотрщиками, и тащили огромные кувшины по грязи. Потом выливали эту воду на землю и опять спешили обратно. Вода это не служила для полива, просто это была изнурительная и бессмысленная работа. Они шатались от усталости, падали на землю, плакали, но безжалостные стражи кнутами заставляли их подниматься и идти.

Родители, видя это, в отчаянии хватали себя за уши, отворачивались, чтобы не видеть муки своих дочерей, слёзы горя катились по их лицам.

Один только Псамметих стоял, не проронив ни слезинки, окаменев от горя.

После этого мимо египтян прошли две тысячи юношей, с верёвками на шее, приговорённые к казни.  Причиной их казни было то, что до вторжения в Египет корабль персов случайно прибило к берегу Египта, и эти персы были убиты.

Взбешённый этим Камбиз поклялся, что за каждого перса умертвит десять лучших египтян. И сейчас он исполнял   свою клятву.

Первым шёл сын фараона. Он шествовал с гордо поднятой головой, торжественно, и на его лице не было страха, только презрение к захватчикам. И опять, Псамметих не дрогнул.

Потом провели вереницу пленных, тех, кто был богат и знатен. Они шли унылой колонной, шатаясь от голода и усталости, избитые, в грязных лохмотьях.

Псамметих заметил одного из них, своего близкого друга, который часто был во дворце, где они пировали вместе.

- Рахотеп, ты ли это?

Узник повернулся и упал на колени, по его измученному лицу потекли слёзы:

- Да, это я мой господин. Я умираю от голода и жажды. Я молю о смерти как об избавлении от мук. У меня ни чего нет, кроме этих лохмотьев.

И тут Псамметих зарыдал. Камбиз был озадачен, почему фараон не проронил ни слезинки видя судьбу своих детей, но заплакал, видя страдания своего друга. Он послал слугу, выяснить, в чём причина.

- Мой господин желает знать, почему ты спокойно смотрел на дочь, занятую рабским трудом и на сына, идущего на казнь, но опечалился из-за страданий постороннего человека?

- Передай своему хозяину, что я не был спокоен. Смотреть как страдают твои дети, это самое страшное на свете, это такое горе, что его нельзя выплакать слезами. Заплакал я от того, что опечален участью моего друга, я не могу утолить его голод и жажду.

Услышав этот ответ, в свите Камбиза недовольно зашумели.  Вперёд вышел Крёз и обратился к царю. Это был тот самый Крёз, который так кичился своим богатством и силой, что безрассудно затеял войну с Персией. Ободрённый тем, что оракул возвестил, если Крёз начнёт войну с Персией, то сокрушит великое царство. Правда, оракул не уточнил, что этим царством будет его собственное.

- О, великий царь! Уж кому, как не мне знать превратности судьбы. Я был богат, могущественен, но всё потерял по воле богов и по желанию вашего отца Кира Второго Великого. Не стоит увеличивать страдания людей, когда они и так наказаны за свою гордыню. Это понимал ваш отец и потому не казнил меня, а сделал своим помощником и другом. Поэтому я прошу вас простить Псамметиха и его семью.

Пресытившийся наказанием фараона, Камбиз ответил:

-Ты прав, мудрейший, я повелеваю освободить их.

Но, было уже слишком поздно, сына фараона казнили.

Ненависть Камбиза настигала не только живых, но и мёртвых.

При дворе персидского царя был некий египетский врач. Этот врач ненавидел правившего тогда Египтом Амасиса. Причиной этой ненависти было то, что Амасис не разрешил взять врачу в Персию свою семью.

 Амаис силой захватил власть у законного фараона Априя.

По совету этого врача, Камбиз возжелал породниться с Амасисом, женившись на его дочери. Узурпатор оказался в трудном положении, он ненавидел персов и боялся их. И не горел желанием отдавать свою дочь в руки варваров. Это претило его душе, но отказ мог вызвать гнев вспыльчивого Камбиза, привести к войне. Долго раздумывал Амасис, как поступить и решил послать в Персию дочь свергнутого им Априя, по имени Нитетис, выдав за свою дочь.

Он обрядил её в богатые одежды, украсил её золотом и драгоценными камнями, прислал с ней много золота, надеясь, что Нитетис не выдаст тайны своего происхождения.

Надежды Амасиса рухнули, как только дочь свергнутого фараона переступила порог царского дворца. Гордая египтянка, увидев Камбиза, сразу сказала ему: «Царь! Ты не знаешь, что Амасис обманул тебя. Он нарядил меня в эти роскошные одежды, прислал к тебе как родную дочь.  Я на самом деле дочь Априя, прежнего господина, на которого он вместе с египтянами восстал и умертвил его».

Камбиз приказал не трогать девушку, окружить её заботой и почитанием, сделал своей наложницей, но его душила ненависть к Амасису. Он поклялся, что жестоко накажет обманщика, будь тот живым или мёртвым.

Захватив Египет, Камбиз нашёл гробницу своего врага, приказал извлечь его мумию и подвергнуть поруганию.  Мёртвое тело Амасиса изрубили мечами, пинали ногами натешившись, сожгли на костре, чем повергли в ужас жителей Египта.

Самое главное богохульство, в глазах египтян, Камбиз совершил, вернувшись из неудачного военного похода. Так совпало, что в эти дни был праздник священного быка Аписа.

Апис был для египтян одним из самых великих святынь. Его выбирали из множества животных по особым приметам, соответствующим божественным признакам. К нему относились с особым почтением, кормили отборной пищей и поили из золотых сосудов. Он был символом могущества и процветания Египта. День почитания Аписа был весёлый и торжественный праздник.

Однако, Камбиз, и без того раздражённый неудачей, подумал, что египтяне радуются его поражению. Он приказал убить жрецов Аписа, собственной рукой заколол священного быка.

Ужас и ненависть охватила захваченную страну. Люди предвещали, что Камбиза покарают боги за его преступления.

Так и случилось, садясь на коня, он случайно поранил ногу своим мечом. Началось заражение крови, и от этой пустяковой раны завоеватель умер.

Поэтому не удивительно, что, когда в Персии началась смута, египтяне, ненавидевшие персов, подняли восстание и изгнали их из своей страны.

 

Трудность завоевания Египта состояла ещё в том, что там было много греческих наёмников, которыми командовал смелый и талантливый полководец Хабрий. Был придуман хитрый план по его нейтрализации.

В доме богатого и влиятельного жителя Афин Лисиппа принимали важного гостя, посланника персидского царя Мердеда. Стол был уставлен изысканными угощениями, вино пили из золотых кубков.

- Хорошее у тебя вино, Лисипп, откуда оно?

- Это из моих виноградников, есть у меня один раб, разбирающийся в виноделии.

- Да, иметь рабов это хорошо, жаль, что у нас в Персии их мало.

- Вы надеялись заиметь их в Египте, как плохо, что вам это не удалось, - с притворной жалостью произнёс Лисипп.

Мердед склонил голову, прищурившись, ответил:

- Воинское счастье не всегда благоволит народам. Вот вы, афиняне, проиграли войну спартанцам. И вам пришлось за это поплатиться. Победители приказали срыть Длинные стены, защищавшие Афины. Вы теперь беззащитны. Только мы персы, знаем причину своих неудач, а вы нет.

Лисипп вопросительно посмотрел на своего гостя:

- Это как?

- Причина нашего поражения это Хабрий, тот самый афинянин, который командует наёмниками в Египте.  Он бы смог защитить Афины. Если удастся отозвать его на родину, вам будет намного проще биться со своими врагами.

Грек повертел в руках кубок с вином, поставил его на стол:

- Это будет не просто.

- Никто и не говорит, что это просто. Все, кто поможет решить этот вопрос, не останутся внакладе. Кроме этого, Афины получат средства для   войны со Спартой.

Мы будем очень довольны, если в нашем войске будут греческие наёмники.

- И кто будет ими командовать? Греки не будут служить под командованием персов.

- Ну почему не будут?  Ификрат согласен служить нам.

Через несколько месяцев Хабрий был отозван из Египта и назначен афинским стратегом. Бывшие с ним воины так же вернулись в Грецию.

 

Вместе с персами в Египет вторглось войско греков, из двадцати тысяч наёмников. Командовал ими Ификрат. Но, ему не удалось из-за интриг персидского сатрапа Фарнабаза одержать победу. Ификрат горько жаловался на поведение этого коварного сановника:

- Да что же этот такое, Зинон?   Мы разбили отряд египтян, взяли крепость Мендесий и уже долго торчим тут, не сходя с места. Я уже устал придумывать, чем занять войско, каждый день устраиваю им учения. То, приказываю им устраивать засады, то учу, как самим избегать засад, что делать, если противник напал с тыла и прочее. Я перевооружил их, заменил копья на дротики, а мечи короче, что бы было удобнее сражаться в тесном строю.   Облегчил им доспехи, уменьшил щит, что бы воин был подвижнее, назвал их пельтастами, по названию их щита. От пленных в Мендессии стало известно, что столица Мемфис сейчас почти не имеет войск.  Нужно быстрым маршем двигаться и захватить город, пока противник слаб. А, что творит Фарнабаз? От него только и слышно, что он ничего не может сделать без приказа Атарксеркса.

Зинон только развёл руками:

- Фарнабаз главнокомандующий всей армии, ему решать. По крайней мере, у нас будет оправдание, что именно он своей медлительностью сорвал победу.

- Да кому нужны эти оправдания? Вот увидишь, в случае неудачи он всё свалит на меня. Я уверен, что уже сейчас на меня пишут доносы царю Персии. И он поверит своим персам, чем мне, чужестранцу.

- Поживём – увидим, - Зинон неопределённо пожал плечами.

Всё случилось, как и предсказывал Ификрат. Собрав огромное войско, египтяне нанесли сокрушительное поражение греко-персидскому войску. Ификрат скрытно бежал в Афины, что бы его не казнили по наущению Фарнабаза, который был настоящей причиной поражения.

Но, персидский царь не смерился с неудачей. Он задумал ещё один поход, назначив главнокомандующим Датама.

 

Датам очень устал. Эта подготовка к походу в Египет его просто вымотала. Каждый день приходилось решать кучу проблем, где разместить прибывающие войска, как обеспечить их едой и водой, сколько нужно оружия, лошадей, снаряжения для огромной армии. Кроме этого он усиленно занимался разведкой, посылал лазутчиков, узнать дороги, устройство крепостей, количество войск, где брать пропитание для воинов и лошадей в стране, которую собирался захватить.

Много времени приходилось тратить на обучение войска, умению воинов сражаться в любых условиях. Тут он был сторонником Ификрата, который никогда не позволял воинам быть в праздности. Да и его выдумка с пельтастами пришлась по душе Датаму. Он сам задумывался создать лёгкую подвижную пехоту, наносящую большой вред противнику за счёт своей манёвренности.

Ему во многом мешали, создавая препятствия, трудности, задерживая поставки то дерева, для постройки штурмовых лестниц, без которых не взять ни одной крепости, то, не поставляя большие щиты, в рост человека, которые на поле боя играли роль лёгких укреплений, делая их из негодных материалов и многое другое, что затрудняло подготовку к походу.

Ещё хуже было то, что между командующими отдельными отрядами возникала распря из-за противоречий и борьбой за власть. Датам больше всего этого боялся, что споры и разногласия опять сорвут намеченный поход. Кроме этого он подозревал, что много вредят шпионы египтян, где подкупами, где интригами мешающие персидскому войску.

И тут, как гром среди ясного неба, пришло повеления Атарксеркса идти не в Египет, а отправиться против царя Катаонии, Аспсиса.

Датам понимал, что это происки его врагов, но не пошёл против воли царя.

Датам очень хорошо знал эту страну. Изрезанная глубокими ущельями, Катаония, имеющая многочисленные горы с крутыми склонами, на которых стояли крепости, эта местность была трудна для завоевания. Поэтому Датам решил действовать хитростью. Он вызвал своего помощника и приказал:

- Пришли ко мне мою сотню карийцев. Приготовь самый быстрый корабль.

- Лошадей готовить к походу?

- Да, но не больше шестнадцати, лошадей я отберу сам.

Через полчаса сотня карийцев была построена. Датам сам был карийцем и потому создал из них свою личную гвардию телохранителей. Все они были лично преданы Датаму, прекрасно вооружены самым лучшим оружием. Они отлично стреляли из лука, ловко метали дротики, могли сражаться на мечах, копьях и были отменными наездниками. Кроме всего, они были разведчиками, способными проникнуть в стан врага незаметно и уничтожить его. Жалование они получали гораздо выше, чем остальные воины.

Датам посмотрел на своих телохранителей, замерших в строю и сказал: «Предстоит   опасное дело. Кто готов пойти на риск, шаг вперёд».

Вся сотня шагнула вперёд. «Это хорошо. Но, мне нужно пятнадцать человек».

Из всей сотни он отобрал не самых сильных, но самых ловких. В предстоящем деле Датаму нужны были люди незаметные, не выделяющиеся ни ростом, ни фигурой.

Они сели на корабль и быстро достигли берегов Катаонии, высадились на берег. Небольшой отряд устроился в ложбине между двух не высоких холмов, где в низине протекал не глубокий ручей.

Скрытно расположившись и выставив дозорных, Датам вызвал одного из своих воинов:

- Каониос, мне известно, что ты хорошо знаешь язык местных жителей. Переоденься в одежду крестьянина, и сходи в город. Там на базарной площади найдёшь горшечника Скилака. Его лавка находиться шагах ста от входа на рынок. На двери нарисован чёрный кувшин. Ему лет сорок, он седой, невысокий, немного сутулится, с длинной раздвоенной бородой. Мизинец на левой руке сломан, на правой руке перстень с зелёным камнем.   Скажи ему, что ты от меня и приведи его сюда. Будь осторожен, смотри, что бы за тобой не следили.

- Я понял, всё будет хорошо, не в первый раз.

Каониос вышел на дорогу и направился в город, он ничем не отличался от местных жителей, знал их язык, был одет в одежду, которую они носят. В обозе Датама были особые телеги, в которых он возил одежды разных народов, и эта предосторожность ему помогла.

Из опасения Каониос не стал спрашивать, где находится рынок, пристроился за купцом, который явно ехал продавать свои товары. Он и привёл его на рынок.

Походив среди лотков и торговых рядов, он вышел к лавке шпиона, но прошёл мимо. Затем зашёл в харчевню пообедал, прошёлся по городским улицам с беззаботным видом.

Обратно на рынок Каониос вернулся к его закрытию, внимательно наблюдая за Силаком. Тот запер лавку и не спеша побрёл домой.

Каониос пошёл следом, проверяя, нет ли слежки за горшечником. Улица была пуста, посланник Датама догнал его, и спросил:

- Ты горшечник Силак?

- Да.

- Датам вызывает тебя к себе.

- Что он хочет?

-Узнать, чем занимается царь Аспсис.

- Жди меня завтра в это же время за городскими воротами.

Каониос свернул в переулок и направился в постоялый двор, который заметил во время своих хождений по городу. Там он снял комнату, поужинал и лёг спать.

Он пробыл на постоялом дворе до вечера, потом не спеша, ещё раз проверяя, нет ли за ним слежки, вышел за город, спрятался в придорожных кустах и стал ждать Силака.

Когда уже стемнело, они добрались до стоянки Датама. Датам сидел у костра, задумчиво глядя на огонь.

- Рад тебя приветствовать, Силак.

- И я рад тебя видеть, Датам.

- Расскажи, что творится во владениях Аспсиса.

- Царь уверен в своей безопасности. Он продолжает грабить персидские караваны, не платит дань Атарксерксу.

- На чём основана его уверенность?

- Катаония не обычная страна. Здесь много труднопроходимых ущелий, высоких гор, укреплённых замков, штурм которых невозможен. Леса дают возможность скрываться, наносить неожиданные удары из засад, изматывать противника, перекрывая пути поступления продовольствия. Пополнение запасов пищи затруднительно за счёт местных жителей. В случае вторжения врага населению предписано уходить из своих жилищ в горы, уничтожая всё, что нельзя взять с собой. Сам царь Катаонии трусоват, потому так и воюет, налетит, пограбит и скроется.

- Понятно. Потому Аспсис так себя и ведёт вызывающе. Чем он занимается сейчас?

- Через три дня собирается на охоту. Есть одно место, где он любит охотиться.

-Это хорошо, а то я начал думать, как проникнуть во дворец правителя Катонии и совершить его похищение. Покажешь, где это?

- Да.

Сколько с ним бывает телохранителей?

-Не больше вас, обычно пятнадцать человек.

- Хорошо, завтра с утра и отправишься. Есть хочешь?

- Нет.

- Вот тебе плата за услугу, - Датам протянул тяжёлый кошелёк с золотыми монетами, – тогда ложись спать, завтра рано нужно встать.

Датам поднял своих людей ещё на рассвете, едва выглянул первый луч солнца. Двух людей оставил охранять лагерь, остальных и Силака взял с собой осмотреться на месте, где Аспсис любил охотиться.

Датам внимательно оглядел дорогу, урочище, где должна произойти охота. Ему понравилось одно место, там дорога круто поднимается на гору, значит, всадники замедлят бег лошадей.  По краям дороги, вплотную, подходили заросли, где мог спрятаться всадник. Лучшего места для засады и не найти.

На следующий день отряд Датама выдвинулся к месту нападения. Было решено утром упрятать лошадей подальше, кроме одной на которой ехал Датам, одного воина оставить коневодом, остальные пойдут к месту засады. Обговорили с вечера, как будут действовать, выставили часового. Костра не зажигали и быстро уснули.

Утром, едва рассвело, все уже были готовы действовать. Восемь его воинов были прекрасными лучниками и им было поручено уничтожить телохранителей Аспсиса. Оставалось только ждать.

Ближе к полудню послышался лошадиный топот, это приближался царь Катаонии. С ним был отряд телохранителей, пятнадцать воинов. Как только они подъехали к месту засады, Датам подал знак и его воины выпустили восемь стрел, поразив половину телохранителей. Через мгновение ещё восемь стрел просвистели в воздухе и остальные телохранители, даже не поняв, что случилось, упали на землю убитыми.

Лучники быстро выскочили из зарослей, с натянутыми луками окружили Аспсиса.  Тут же Датам на лошади подскочил к нему с копьём в руках:

- Сдавайся, одно резкое движение и тебя пронзят стрелами.

Аспсиса хмуро посмотрел на Датама:

- Я сдаюсь, ты победил.

- Стащите его с коня, свяжите. Убитых воинов оттащите в кусты, уходим отсюда, быстро.

Два карийца стащили царя Катонии с седла, проворно связали, один взял царского коня за повод. Коней убитых телохранителей прихватили с собой.

Они добрались до места своей стоянки. Датам приказал: «Отправляемся к Митридату, сыну Ариобарзана, он должен быть поблизости. Он доставит пленника к персидскому царю и тот сам решит, что с ним делать».

 

Атарксеркс был очень недоволен. Уже третий раз он собирает войско в поход против Египта и снова трудности. Опять, как в прошлый раз, возникла распря между полководцами. Пишут друг на друга доносы, каждый хочет командовать, а дело стоит. Пока был Датам, он хоть как - то сдерживал розни, а сейчас всё началось опять. И зачем он отправил его ловить этого презренного Аспсиса?  Хотя нужно признать, с заданием Датам справился великолепно. Немедленно вернуть командование Датаму. Иначе поход так и не состоится.

Датам вернулся в Акку к войскам и был удручён создавшимся положением. В войске царила полная неразбериха, воины бездельничали, жалование им не платилось, кормили плохо.

Первое, что сделал Датам, это провёл смотр войску, выплатил жалование. Затем наладил питание и начал проводить с ними военные занятия, заставлял их маршировать, строиться, перестраиваться, бегать, нападать, оборонятся. Он перенял у   Ификрата привычку   ограждать лагерь кольями.

И вот в разгар этих приготовлений Датам получил письмо от своего друга Пандата:

«Пандат шлёт привет Датаму. 

Дорогой мой друг! Я пишу это письмо в надежде, что оно убережёт тебя от опасности, которой ты не ведаешь, но которая тебе реально угрожает. Сразу перехожу к делу, а как быть решай сам.

Однажды я, засидевшись над отчётами о налогах, так устал, что у меня разболелась голова. Стало темнеть, и я решил немного пройтись, чтобы почувствовать себя лучше. Проходя близко мимо одного из окон дворца, я неожиданно услышал твоё имя. Мне стало любопытно, кто и что говорит о тебе. Сгущавшая темнота и дерево, росшее под окном, надёжно меня скрывало, между тем, я мог видеть собравшихся в комнате и слышать их голоса хорошо. Некоторых я знал, другие были мне не знакомы. Я напряг слух и ловил каждое их слово и не ошибся: они действительно говорили о тебе. То, что я увидел и услышал, меня очень испугало.

В присутствующих я узнал твоего земляка карийца Улиатоса, он заведовал хлебными запасами царского дворца.

Говорил Улистос страстно, размахивая руками:

- Мы здесь собрались те, кто по той или иной причине ненавидят Датама. Вы хотите знать, в чём причина моей ненависти?

- Хотим, - буркнул кто- то из присутствующих. – Может ты хочешь нас всех погубить, рассказав царю про наш заговор против его любимчика Датама.

- Слушайте. Мне скрывать не чего. Как вам известно, я служил при дворце Камисара, отца Датама. Из далёкой страны он привёз себе жену Скифису. Видели бы вы эту женщину! Это была ожившая богиня красоты, которую так почитают греки. Я влюбился в неё с первого взгляда. Я не мог пить, есть и страдал, если не видел её. Но, что я мог сделать? Я был тогда бедным человеком, она жена сатрапа. Но, любовь не ведает сословных преград. Много ночей я представлял, что она в моей постели, и я ласкаю её.

Не выдержав этих душевных мук, я открылся ей. И что? Она посмеялась надо мной, - Улиатос опустил голову. Когда он поднял лицо, его глаза сверкали лютой ненавистью. – И тогда я возненавидел не только её, но и Камисара, и их родившегося сына. Я поклялся перед богами, уничтожить их всех.

Когда случилась война с кадусиями, я через пленного связался с одним из царей этого народа и рассказал, как убить одного из предводителей Атарксеркса. Я знал, что Камисар часто сам выезжает на разведку, мне было легко узнать, куда он поедет. И кадусии устроили ему ловушку.

Датам что –то заподозрил, стал острожным и мне не удалось поступить с ним, как с Камисаром. Пока я раздумывал, как устроить расправу, этого щенка перевели в гвардию Атарксерса. Я был бессилен что - то сделать. Тогда я вернулся в Карию и решил погубить Скифису.

Мне был известен один яд, который действовал медленно очень медленно, но муки от него были тяжелы. О, как я наслаждался, видя в каких мучениях, медленно умирала Скифиса! Потом меня перевели в столицу Сарды. Но, Датам стал сатрапом Капподокии и опять ускользнул от меня

Находясь здесь, я искал тех, кто, так же, как и я ненавидят Датама. Я верю, что мы все вместе может отомстить ему. Теперь расскажите вы, почему вам ненавистен Датам. 

Тут поднялся красивый мужчина, богато одетый, с надменным выражением лица. Его лоб был повязан лентой.

- Меня зовут Полидорис. Я ненавижу Датама, потому, что он отнял у меня любимую девушку, коварством заставил её выйти за него замуж. Я хотел с ним поговорить, но этот подонок, неожиданно, напал на меня, ранил моих друзей и обезобразил моё лицо, - он сорвал ленту, и я увидел шрам на его лбу, идущий от виска до виска. – Теперь я всю жизнь вынужден скрывать своё уродство.  Он разрушил моё семейное счастье. Я хочу отомстить ему за всё, будь моя воля, я бы разорвал его на части. Поэтому я с вами. Если нужны деньги или совет, я готов их предоставить, я не пожалею средства поквитаться с моим давним врагом. И никогда между нами не будет мира. На этом свете жить может или он, или я.

- Из всех тут присутствующих, я пострадал больше всех, - поднялся широкоплечий, с проседью в чёрных волосах человек. Меня зовут Бэбэк. Я служил в личной гвардии царя и мечтал, что получу высокую должность при царском дворе. Но, Датам подстроил так, что царь узнал, в гвардию я попал не за свои воинские подвиги, а благодаря своим связям. Царь впал в гнев и выслал служить в отдалённую крепость, где на нас часто нападали дикие кочевники. Мне приходилось голодать и пить вонючую воду. В одной из схваток со мной случилась беда, - Бэбэк распахнул плащ, и все увидели культю вместо руки. Поводов для ненависти к Датаму больше всех. Из-за него вся моя жизнь рухнула, я стал калекой. Я готов идти на всё, чтобы отомстить ему.

Все разом заговорили, но Улистос, поднял руку:

- Да, тебе, пожалуй, досталось больше всех. Но, почему ты ненавидишь Датама, Рошен? – Улитос кивнул в сторону старика с седой нечёсаной бородой, в цветастой одежде служителя храма Митры.

Рошен вскочил, глаза его горели ненавистью, он зашипел, как змея. Слюна брызгала из его тонких сухих губ:

- Много лет тому назад Датам опозорил меня! Из-за него я был избит, у меня отняли мои деньги! Я поклялся не простить ему этого и рад, что здесь собрались люди, которые не прощают обид. Я тоже клянусь отомстить ему.

Поднялся ещё один человек, в роскошной одежде сановника. Я не узнал его, тень падала на лицо, но голос был прекрасно знаком. Это был Фарнабаз. Я ещё удивился, почему тебя, Датам, ненавидит зять Атарксеркса, что ты то ему сделал плохого?

- Мне не нужно представляться. Вы все знаете мои заслуги перед царём. Я захватил Милос, Киферу, опустошил Лаконику. Я был сатрапом в Тарусе и Киликии. Меня назначили командовать армией, которая должна была покорить Египет. Но, мои враги интригами лишили меня должности, и был назначен, вместо меня, этот выскочка Датам. Я не могу ему это простить.

- Ясно вижу, что, у каждого есть веские причины ненависти к Датаму, - заговорил Улистос, - но, это всего лишь слова. Мы должны решить, как нам действовать.  Что вы можете предложить?

- Давайте его убьём! Наймём убийцу или того, кто так же ненавидит его, - предложил Бэбэк.

- Это невозможно, - отрицательно покачал головой Фарнабаз, - командующего армией тщательно охраняют. Всех, кто подходит к нему, обыскивают. Да и охрана у него из верных карийцев, любой кто только попытается напасть на Датама будет убит. Для убийства нужен смертник, найти такого человека очень сложно.

- Тогда можно его отравить, - предложил Рошен.

- Не получится, - Фарнабаз отмёл и это предложение, - пищу ему готовит один повар, вход на кухню охраняется, проникнуть туда невозможно, да и еду пробуют, перед тем как поставить на стол. Всё сделано, что - бы не допустить убийцу к Датаму. Я всё это знаю, потому, что сам был командующий.

На некоторое время установилась тишина.

- Мы сделаем по-другому, - Улистос потёр подбородок, - нужно сделать так, чтобы он стал врагом царя.

- Да, да, оклеветать его, - соскочил со своего места Полидорис.

- Когда я был командующим, на меня тоже писали много доносов. Все они не возымели действия, я смог оправдаться.

- Тогда нужно сделать такие доносы, что - бы Датам не мог оправдаться, - Улистос просиял.

- У меня есть один человек, - Рошен рассмеялся, - большой умелец подделывать чужой почерк и изготовлять фальшивые печати. Что если подделать несколько писем, обличающих Датама?

- Ты хорошо сказал, Рошен, надо продумать текст, узнать стиль его письма, найти надёжных людей, - Фарнабаз немного задумался, - у меня есть такие люди. За деньги они мать родную продадут. Военная удача изменчива, надо сделать так, чтобы даже победа Датама над Египтом выглядела как измена. Мол, он хочет сам стать правителем Египта.  А, уж поражение и подавно. Нужно писать, как можно больше доносов.

- И что бы он не мог оправдаться, - Рошен потёр нос, - нужно перехватывать его письма к царю.  Ещё написать, как бы от имени Датама письма к его друзьям, где он позорит и ругает Атарксеркса. Царь приходит в бешенство, когда узнаёт о таком. Мы сделаем вид, что перехватили эти письма.

- Всё хорошо придумано, но, когда мы начнём действовать?

- Не беспокойся об этом, Полидорис. Как только Датам вступит в Египет, так и начнём. Осталось немного ждать. Мы всё подготовим. Сейчас расходимся, встретимся через семь дней, обсудим, что и как подготовить в подробностях, будем искать нужных людей. Расходимся, друзья, - Улистос поднялся первым и пошёл к двери, - обернулся, - всё это нужно держать в строгой тайне, да пусть боги помогут нам.

Они ушли. Я ещё некоторое время сидел под деревом, не в силах пошевелиться от услышанного. Я не спал всю ночь, а утром рано написал тебе это письмо и отослал с верным человеком. Так, что берегись Датам, тебя, хотят сгубить.

 Твой друг Пандат».

Дочитав письмо, Датам оцепенел. Ну, ладно Улистос, потерявший разум от ревности, Полидорис, у которого он увёл женщину, Бэбэк, который стал калекой, Фарнабаз, лишённый командования, этих людей он ещё мог понять. Но, Рошен, ненавидящий его много лет из-за мелкой стычки, был ему совсем непонятен. Если только это вызвало гнев Рошена, то Датам не мог представить, что же делал Рошен с теми, кто доставлял ему крупные неприятности. Такие люди, как этот маг, всегда в своей мелкой злобе получают наслаждение, порой губя ярких и способных людей, до уровня развития никогда не смогут подняться сами.

Неужели Улистос не понимал, что мать Датама любит своего мужа и ей не нужен другой мужчина? Он жил в своём выдуманном им мире, полном любовных иллюзий и мечтаний. Реальный мир был совсем иным, противоречие между мечтой и реальностью наполняло душу Улистоса ядом ненависти. Он копил эту ненависть по капле, как драгоценное сокровище, лелеял и берёг его, чтобы однажды исторгнуть из себя на того, кого он ненавидит. И это будет высший миг его зря истраченной жизни, утоление смертельной жажды путника, погибающего от зноя в жаркой пустыни.

Неужели Полидорис не понимал, что Эфталия никогда не полюбит его? Нет, Полидорис сам не любил её, он просто хотел, чтобы Эфталия принадлежала только ему, как капризному ребёнку забавная игрушка. Чувства самой девушки его не трогали. Ему казалось, что богатому и красивому Полидорису доступно всё, чего он пожелает, он был уверен в этом. И неудача обозлила его. Рана, нанесённая Датамом, была не только телесной, но и уязвила его душу. Как же кто - то посмел помешать ему! И тот, кто это сделал, должен сгинуть.

И не Датам сделал Бэбэка калекой, а его тщеславие. Самоуверенный, полный гордыни, он считал себя на вершине жизни, но жизнь бросила его на самое дно. Там в далёкой крепости, он уверовал, что причина всех его неудач, не он сам, не его несносный характер, а тот, кто не стал потакать его дурным наклонностям.  Никто не уважал Бэбэка, не заступился за него, потому, что он был груб, не считал других за людей.  Трусливый по натуре, он был способен наносить удар подло, когда жертва не ждёт, потому с радостью присоединился к заговору против Датама.

Фарнабаз достиг больших высот, мог повелевать жизнями тысяч людей. Мужественный и храбрый, ясно видел цель, шёл к ней напролом, постоянно хотел быть победителем. Многие победы уверили Фарнабаза в том, что все решения правильны, он стал верить в свою непогрешимость. Но, были люди, не уступавшие ему в храбрости и более умные, чем он. Эти люди давали ему разумные советы и то, что не он сам додумывался до истины, а другие, бесило его. Он перестал доверять и прислушиваться к таким советам. Как же это, кто – то другой нашёл верное решение, а не он. Такие люди вызывали у него бешенство и ненависть.  Поэтому Фарнабаз и ненавидел Датама.

Эти люди были ущербны душой, их переполняла злоба и они не остановятся. Чем виновен Датам перед ними? Тем, что не поддался им. Всегда люди тщеславные ненавидят таких и делают всё, чтобы погубить не покорившихся.

Что же теперь делать? Безропотно ждать, когда враги сделают своё тёмное дело? Или сопротивляться?  Но, как? Враги обложат Датама со всех сторон, оклевещут его перед царём, у них для этого есть все возможности. Как он оправдается перед Атарксерксом? Нужно ли это делать? 

Может бросить всё, уйти в Каппадокию, да жить там? Не дадут ему жить спокойно. Но, лучше сражаться за свою свободу на своей земле, чем ждать, когда тебя схватят и казнят на чужой. Там Датам знает все дороги, горы, поля, население поддерживает его.

Датам вызвал своего помощника магнесийца Мандрокла:

- Слушай меня внимательно, Мандрокл, - помощник приготовился слушать, - ты очень опытный и умелый воин. За всё время, пока я тебя знал, в этом убедился. Поэтому, передаю тебе командование армией.

- Но…, - попытался возразить Мандрокл.

- Не спорь, - перебил его Датам, - так сложилось, что я должен уехать. Что бы тебе не было трудно, я расскажу, как обстоят дела и что ещё нужно сделать. Ты справишься, я в тебя верю. Поверь и ты в себя, всё будет хорошо.

- Что я скажу царю?

- Ничего не говори. Пойдём, пройдёмся по лагерю, всё увидишь.  Если что не ясно, спрашивай меня. То, что я уезжаю, никто не должен знать.

Два дня они ходили по лагерю, Датам рассказывал и показывал, войска, объяснял всё необходимое. На прощание, они обнялись, Датам и сотня его карийцев отправились в путь.

Отряд двигался быстро, имея по две лошади на седока. Если одна лошадь уставала, воин на ходу пересаживался на другую лошадь. Останавливались на еду один раз, вечером, а так ели на скаку. Ближе к вечеру, Датам вперёд высылал разведку, чтобы найти удобное место для ночёвки, утром просыпались с рассветом.

За день, до перехода к своему дворцы, Датам послал гонцов, сообщить о своём возвращении.

 

Когда он въехал во двор своего дворца, там его уже ждала жена Эфталия, и три сына, старший Сизин, средний Ариамн и младший Арсидей.

Эфталия сразу бросилась к мужу, обняла его, но взглянув в уставшие, полные тоски и обиды глаза, тревожно спросила:

- Что случилось?  Тебе угрожает опасность?

- Да, но, ты не беспокойся, я думаю, что всё будет хорошо.

Тут же к Датаму подбежал младший сын. Это был красивый, сильный юноша, с белокурыми волосами и синими как небо глазами:

- Отец, я так рад тебя видеть, я так скучал по тебе.

Датам прижал его к груди, провёл рукой по волнистым волосам:

- И я скучал по тебе.

Подошли Ариамн и Сизин. Хотя они были родными братьями, но очень различались по характеру, Ариамн был пылкий, стремительный, любил учиться, почитал отца и мать.

Сизин отличался угрюмостью, был всё время, чем – то недоволен. Он не мог похвастаться хорошим здоровьем, его любимым занятием было лежать, где-нибудь в тени и что бы его никто не беспокоил. Если приходилось чем – то заниматься, делал это не охотно.

Ариамн был, несомненно, способнее своего старшего брата, активно управлялся с делами. Только делал он то, что приносило ему выгоду, увлекался только теми знаниями, которые продвигали его некоторой цели. Люди для него были только средством, он был равнодушен к их желаниям и чувствам.

«Я сейчас омоюсь, отдохну немного, и нам нужно поговорить», - сказал Датам своим сыновьям.

Датам вошёл в зал приёмов, сыновья и жена уже были там.  Ариамн сидел, низко опустив голову, погружённый в свои мысли, Сизин равнодушно смотрел перед собой и только Арсидей следил за внимательно за отцом, готовый слушать каждое его слово.

Датам оглядел сыновей и подумал: «Арсидей будет мне помощником. Ариамн не поддержит, ведь в случае моей гибели, ему не выгодно бороться против царя. Сизин слишком ленив и труслив, этот в лучшем случае, ни чего делать не будет, а в худшем, предаст меня. Ну, что же, посмотрим, что будет».

- Вам всем известно, что я был назначен командовать войсками, которые готовились вторгнуться в Египет. И я к этому готовился, честно, упорно, что бы вторжение прошло успешно. Но, нашлись люди, которые захотели погубить меня. Они обладают большими возможностями, несомненно, добьются этого. Что будем делать?

- Отец,- подал голос Арсидей, - нужно сражаться, отстаивать твоё честное имя.

- С кем сражаться, какими силами? – поднял голос старший сын, - ты хоть понимаешь, Арсидей, что нам придётся сражаться со всей персидской армией?

- Они нас разобьют и казнят, - визгливо вскрикнул Ариамн.

- Ариамн прав! – Датам хлопнул рукой по столу, - если мы будем одни, нас быстро уничтожат. Нам нужны союзники.

- И кто это? – Сизин нехорошо улыбнулся.

- Ну, хотя бы Ариобарзан.

- С чего это ему надо помогать нам?

- Ариобарзан, сатрап Геллеспонтской Фригии, области довольно богатой. Но, он должен оставить эту сатрапию и передать её законному владельцу Артабазу. Делать это Ариобарзан очень не хочет.

- Кто ещё?

-  Царь Спарты Агесилай Второй.

- Да, это знаменитый воин.

- Ещё можно привлечь сатрапа Армении Оронт Первый, он имеет знатное происхождения. Фараон Египта Тахос тоже заинтересован, чтобы ослабить Персию. Ещё можно привлечь на нашу сторону финикийцев. Если разобьём писидийцев, то можно их перетянуть на нашу сторону.

- Как на счёт Мавсола?

- Это хитрый человек, я не хотел бы с ним иметь дел. Я разошлю всем послания, и посмотрим, что из этого выйдет.

 Эфталия, подошла сзади к Датаму, обняла его за шею, прижалась к его щеке. Его жена, несмотря на то, что родила троих сыновей, оставалась такой же стройной и гибкой, как в молодости. Хотя на её лице уже не было той девичей прелести, которая была, когда они встретились, её красота была красотой зрелой женщины.

Он взял её ладонь и поцеловал её, всё такие же тонкие нежные пальцы:

- Послушай меня, любимы мой. Ты знаешь, что я спартанка, что мы женщины Спарты с детства приучены владеть оружием. Если понадобится, я облачусь в доспехи и стану рядом с тобой в боевом строю. Я буду сражаться с твоими врагами, кто бы они не были, до самой своей смерти.

Датам поднял голову и взглянул в глаза Эфталии:

- Я надеюсь, что до этого не дойдёт. Устал я с дороги, пойдём в спальню, хочу отдохнуть.

 

Артимисия наслаждалась утренней прохладой, дувший с моря свежий ветерок слегка шевелил её чёрные кучерявые волосы. Она перевернулась на бок и провела рукой по груди спящего Мавсола. Он недовольно поморщился и открыл глаза.

- Хватит спать, засоня, смотри какое хорошее утро сегодня.

- Ну, ты же знаешь, Артимисия, я не люблю рано вставать, - капризно ответил Мавсол.

- Поласкай меня, - она взяла руку супруга и брата и положила её себе на грудь.

Мавсол засопел, чувствуя, как соски на её груди напряглись, другой рукой коснулся её бедра. Артемисия выгнулась и страстно зашептала:

- Хочу тебя, всегда хочу, мой брат! – она нежно поцеловала Мавсола.

Мавсол откинулся после страсти на спину и шумно выдохнул:

- Ты сегодня просто ненасытна. Так бы и провёл целый день с тобой в постели. Но, дела.

- Дела не могут подождать?

- К, сожалению, не   могут.

- Что случилось? - озабоченно спросила Артемисия.

- Вчера прибыл посланник от Датама, сатрапа Каппадокии. Он предлагает мне восстать против царя.

- И что ты решил?

- Пока не знаю, очень рискованно. Если я встану на сторону мятежников, и персидский царь победит, он меня казнит. Если победят восставшие, они меня казнят.

Мавсол вздохнул, поднялся с ложе и подошёл к окну. Перед ним растилась его новая столица Галикарнас, красивый город с удобной укреплённой гаванью. Возле причалов, где располагался рынок, суетился народ, бойко шла торговля заморскими диковинными товарами.

Мавсол был сторонником греческой культуры, и потому старался устроить свою столицу по греческому образцу. Он построил много храмов и театров, где шли греческие пьесы, комедии и трагедии, улицы были широкими и чистыми. Сам дворец был построен на возвышенности, так, чтобы из окон были видны все подходы с суши и моря, и враг не мог подойти к городу незамеченным.

На мгновения Мавсол представил, как в гавань входят вражеские корабли, с них высаживаются воины, убивают всех, встретившихся им на пути людей, здания горят и рушатся. От этого видения мурашки побежали по телу, и он вздрогнул, когда подошедшая Артемисия, обняла его.

- Не хочу, - глухо произнёс Мавсол.

-  Чего ты не хочешь, милый? – нежным голосом спросила царица.

- Не хочу, чтобы город, которому я отдал столько сил, красивейший город был захвачен врагами.

- Это правильно. Значит надо сделать так, чтобы обе стороны считали тебя их союзниками.

- Как это сделать?

- Помочь и той и другой стороне.

- Что ты предлагаешь?

- Датам нуждается в средствах, и мы должны эти средства ему предоставить. Но, денег должно быть и не много и не мало, такую часть, что бы можно было оправдаться денежными затруднениями у нас самих, мол, много уходит на строительство.

- Как это осуществить? – Мавсол присел на ложе.

- Послать секретного посланника, - Артемисия сладко потянулась, - письмо при этом не писать, передать устно, что ты его союзник. Потом по возвращению посланника и его охрану уничтожить.

- Умно. Как быть с персидским царём?

- Наверняка Атарсксеркс прикажет Автофрадату, верному сатрапу Лидии и Ионии выступить против Ариобарзана. Мы присоединимся к нему, оправдываясь перед Датамом тем, что мы не в силах противостоять Автофродату и вынуждены вместе с ним воевать против Ариобарзана. Но, не слишком будем усердствовать.

- Какая ты у меня умная.

Артимисия поцеловала брата, провела нежно по его голове рукой:

- Какие мягкие у тебя волосы. Ты ввёл много налогов, давай ещё на волосы введём?

- Хорошо.

Через месяц у поданных Мавсола появился новый налог на стрижку волос у цирюльников.

 

- Ну, что отец, готов стать ещё одним царским лизоблюдом? – Миридат насмешливо смотрел на Ариобарзана, - ты столько вложил сил в свою сатрапию, так хотел нравиться народу, что тебя величали «Справедливым». А, теперь тебя выгоняют, как паршивую собаку. Мол, ты своё место должен уступить Артабазу, его ещё с детства готовили стать сатрапом Гелеспонсткой Фригии, а не тебя. Тебя, который, так верно служил Атарксерсу. Не чего сказать, хороша царская милость.

Эти слова ранили душу Ариобарзана, хотя он и признавал их справедливость. Он не любил своего сына, тот внешне был очень красив, с мощным развитым телом, но душа у него была подлой, ради достижения своей цели он был готов на любое коварство. Сам Ариобарзан был мягким и добрым человекам, и удивлялся, откуда в душе его сына столько ненависти. Не раз его посещала мысль, что Митридат не его сын, супруга Ариобарзана   отличалась любвеобильностью, имела многих любовников.

- Ты прав, - тяжело роняя слова, произнёс Ариобарзан, - это не справедливо.

- Так в чём дело, отец? – Митридат подался вперёд, - борись за свои права, что тебе мешает? Вон, посмотри, Датам, не стал унижаться, поднялся на борьбу. Или тебе не хватает смелости?

- Дело не в смелости, а в том, что царское войско гораздо сильнее нашего.

- Так давай объединимся с теми, кто недоволен царём и все вместе будем бороться.

- Не всё так просто. Я боюсь, что каждый будет отстаивать свои интересы и такой союз скоро развалится.

-  Нет, отец, ты не прав. Если мы начнём нападать на владения царя, никому пощады не будет. Кроме этого нужно знать замыслы царя.

- И как это сделать?

- Я отправлюсь к царю, под видом перебежчика, не согласного со своим отцом. И там, вблизи царя, попытаюсь узнать его замыслы.

- Это очень опасно, тебе могут не поверить.

- Почему? – Митридат пожал плечами, - я расскажу царю о твоих планах соединиться с Датамом, и ты действительно это сделаешь, в подтверждение моих слов.

- Надо подумать.

Спустя несколько дней он согласился.

Митридат распростёрся у ног Атарксеркса. Он не мог поднять глаз на царя, но чувствовал, что взгляд повелителя был недобрый.

«Что меня ждёт после выхода из дворца, жестокая казнь или я стану сатрапом?», - Митридат от страха сжался.

- Как ты, сын изменника, посмел появиться здесь, передо мной? – голос Атарксеркса звучал презрительно.

- Я всё могу объяснить и сделать так, что твои враги будут повержены, -  Митридат сглотнул тугой ком слюны и постарался придать своему голосу уверенность.

-  И как? – заинтересованно спросил царь.

- Я расскажу, только об этом должны мы двое.

- Хорошо. Свита может удалиться. Встань.

Митридат поднялся, увидел, что в зале остались он, царь и шесть телохранителей, все огромного роста.

- Вы, мой государь, уверены, ваши телохранители никому ничего не скажут.

- Не беспокойся, это особые телохранители. Они лишены языка. Рассказывай, что ты придумал.

-  И так, - ободрившись, продолжил Митридат, - все уверены, что я сын предателя. И не нужно никого разубеждать, в этом секрет успеха. Пусть все думают, что царь, мне не доверяет и приказал меня убить.

Мне с трудом удаётся избежать гибели, возможно, что я буду немного ранен. Разве ваши враги не поверят после этого, что я и ваш враг?

-  Поверят. И дальше что?

- Дальше, я совершаю несколько незначительных нападений на царские   владения, чтобы убедить ваших врагов в моей ненависти к вам, повелитель. Тогда, став среди заговорщиков своим человеком им в доверие, я смогу уничтожить самого главного врага – Датама.

- Почему Датама?

- Я очень хорошо его знаю. Это самый способный полководец. Он много времени провёл в войнах и ни разу не проиграл ни одного сражения. Он постоянно придумывает новые военные хитрости, он может вдохнуть в воинов такой задор и уверенность в победе, что они пойдут за ним в огонь и воду.

- Ты прав. Датам великий воин. Если бы он не ушёл от меня, Египет давно бы пал. Что ты хочешь в награду?

- Я хочу быть сатрапом Гелеспонстской Фригии.

- А, как же твой отец? – удивлённо спросил Атарксеркс.

- Мой отец - моя забота. Разве царю нужен сатрап, ставший на сторону заговорщиков?

- Не нужен.  Нужно закрепить этот договор. Чиновники составят его, и завтра я подпишу.

Митридат отрицательно замотал головой:

- Ни каких письменных договоров. Любой письменный договор может   оказаться у врага. Мне будет достаточно рукопожатия царя.

- Подойди ко мне и дай свою руку. Считай, что мы договорились.

 

Митридат, запылённый, с перевязанной головой стоял у трона отца. Его душило бешенство:

- Отец, ты был прав, я глупый щенок, всё случилось, как ты меня и предупреждал. Царь не поверил мне и приказал меня убить. Хорошо, что у меня были верные люди во дворце, и они меня предупредили. Мне пришлось бежать, за мной гнались, чудом удалось спастись. Из моего отряда выжили только я и три человека.

- Чего ты хочешь? – устало спросил Ариобарзан.

- Я хочу мстить, дай мне воинов. Я буду нападать на царские владения.  Мне уже терять не чего.

- Ты понимаешь, что царь тебя никогда не простит за это?

- Понимаю. Я уже побывал в объятиях смерти, царские наёмники чуть меня не убили.

- Хорошо. Я помогу тебе.

Получив войско, Митридат начал действовать. Он нападал на города и сёла, грабил караваны и купцов. При этом, старался раздуть свои подвиги, распространял слухи об огромном ущербе, то наносил царю. И многие верили ему.

 

Оронт встречал посланников Датама в своём роскошном дворце. Он любил щегольнуть богатством перед различными посланниками. Это его дурная привычка и стала причиной его падения. Для возведения своего дворца требовались огромные средства, но и требовалась платить дань персам. В угоду своим желаниям, Оронт стал утаивать дань, ссылаясь на различные трудности, но хитрость не удалась. Атарксеркс потребовал удалить Оронта из сатрапии Армения, богатой и процветающей страны и назначить его сатрапам Мизии, унылой области, населённой дикими варварами.  Он всеми средствами тянул, что - бы не уезжать, надеясь на благосклонность Атарксеркса, ведь Оронт был зятем персидского царя.

Находясь в таком подвешенном состоянии, он никак не мог успокоиться, и появление посланцев Датама можно было использовать. Только вот он не решил, как, или признать предложение Датама, встать на сторону восставших, отвергнуть их предложение или может ещё что.

- Правитель Каппадокии Датам шлёт тебе привет и наилучшие пожелания. Наш правитель человек справедливый и к нему присоединились те, кого Атарксеркс обидел. Сам Датам, верно   служил ему, но интриги врагов заставили его выйти из подчинения. К, сожалению, царь поверил не доблестному воину Датаму, а его врагам.  К Датаму присоединились многие, Мовсол, Ариобарзан, жители многих финикийских стран, Греция. Мы обращаемся к тебе, потому, что ты самый достойный и самый высокородный. Если все увидят, что даже сатрап Армении на нашей стороне, они присоединяться к нам.

У Оронта от нерешительности, к кому присоединиться, мучительно зачесался его большой, тонкий с горбинкой нос. Но, чесать его в присутствии посланников было верх неприличия. Поэтому Оронт, как бы в задумчивости потёр лоб, опуская руку, незаметно почесал нос, сразу стало легче.

- Так говорите, Мавсол, поддерживает Датама.

Посланник скривился, уж больно неопределённой была эта помощь, вроде на словах поддерживает, а на деле творит нехорошие дела, осадив столицу Ариобарзана.

- Да он сообщает, что поддерживает Датама.

«Что-то не верится, чтобы эта хитрая лиса, Мавсол, так рисковал. Что же делать?», - подумал Оронт, - «на что решиться, не знаю. А что, если на словах согласиться, а делать ни чего, не спешить? Решено, так и сделаю!»  

 

Мавсол и Асегилай пили вино, пили они его по-гречески, разбавленным водой, как это принято в Греции. Асегилай пил так, потому что был греком из Спарты, а Мовсол почитал греческую культуру, потому и приобщился такому питью. Пили они долго, молча. Асегилай, как и все спартанцы, был очень неразговорчивым. Мавсол, не хотел начинать говорить первым. Да и о чём было говорить, всё и так было ясно. Мавсол осадил столицу сатрапии Ариобарзана, надеялся быстро её захватить, осада затянулось, жители яростно защищали свой город.

На помощь им пришли греки, но участия в боях ещё не начинали, надеясь переговорами снять осаду. Потому и встретились предводитель греков, спартанский царь Асегилай и сатрап Карии Мавсол.

Переговоры проходили странно, Асегилай медленно пил вино, и Мавсол пил вино. Молча. Асегилай в упор смотрел на Мавсола, тот отводил глаза.

Наконец, Мавсол не выдержал:

- Хорошее вино, не правда ли?

В ответ Асегилай только мотнул головой. И продолжал молчать. Это совсем разозлило Мавсола: «Ну, скажи, хоть что-нибудь, что молчишь, как истукан».

Они допили вино, Асегилай поднялся и наконец, сказал:

- Говорят, ты хорошо украсил свою столицу. Жаль, если чужеземные воины её разрушат, - и вышел прочь.

Мавсол всё понял. На следующий день осада столицы Ариобарзана была снята.

 

Тахос, фараон Египта восседал на троне и молча глядел на распростёртого у его ног Реомира, посланника от восставших против Атарксеркса сатрапий. Он внутренне ликовал, вот, вот он настал тот момент, когда Тахос может захватить Сирию и Палестину. Его флот и армия сейчас сильны, как никогда! Спарта и Афины его союзники, эти вечные враги персов. Непобедимый Асегилай, спартанский царь, одно имя которого вызывало ужас у врагов, прибыл Египет с тысячью гоплитов. Ещё десять тысяч афинских наёмников во главе с опытнейшим из них Хабрием, тоже здесь. Да ещё восемьдесят тысяч египетских воинов в армии самого Тахоса, это такая сила, что сокрушит любого врага. Самое время наступать, когда Атарксерскс увяз в войне со своими мятежными сатрапами. И что с того, что народ стонет от налогов, злобно шипят жрецы храмов, у которых он отобрал много добра. Ведь всё ради великой цели, завоевание Сирии и Палестины. Когда-то фараоны владели этими странами, и вот сейчас настал момент вернуть былое величие Египта.

Мятежники обратились к нему за помощью, прислали этого Реомира, с просьбой дать им 500 талантов серебра и 50 кораблей. Да, это нужно сделать. Пусть удары на Атрксеркса сыплются со всех сторон. А, что деньги? Вскоре он завоюет Сирию и Палестину и денег у него будет гораздо больше.

Тахосу не терпелось скорее начать войну.

 

Датам сидел, молча, закрыв глаза. У него было тревожно на душе, хотя восстание, которое он поднял, развивалось успешно, но, он не доверял своим союзникам. Они поддерживали его, пока были победы, но, поддержат ли при неудачах.

Дверь неслышно открылась:

- Что ты хочешь, Арсидей?

- Как ты узнал, что это я с закрытыми глазами? – удивился юноша.

- По твоим шагам. Так, что ты хочешь? – Датам открыл глаза.

- Плохие новости, отец. Восстали писидийцы.

- Я так и знал! – Датам стукнул рукой по столу, - не зря лазутчики мне докладывали, что у них не спокойно. И в такое не подходящее время, я нужен тут, чтобы собрать войска.

- Отец, - умоляюще заговорил Арсидей, - пошли меня против них.

- Тебя? – удивился Датам, - ты ещё слишком юн.

- Вспомни, отец, во сколько лет ты сам пошёл в свой первый поход. Да, у меня нет воинского опыта, это верно. Но, дай мне хорошего полководца, я буду во всём следовать его указаниям, мне же нужно как - то набираться опыта. Как я смогу сделать это, сидя во дворце?

- Хорошо, - согласился отец, и крикнул стражникам у дверей, - позовите Кбида.

Через некоторое время в зал вошёл огромного роста воин, с длинной рыжей бородой.

- Слушай, Кбид, я знаю, что ты мужественный и умный воин. Поэтому я тебя отсылаю с войском против писидийцев. Доверяю тебе не только войско, но и своего сына. Ты головой за него отвечаешь.

- Я исполню любое твоё приказание, защищу твоего сына как смогу. Но, в любом случае, если что с ним случится, я не вернусь, клянусь защищать его всеми силами и не щадить своей жизни.

Подготовка к походу началась немедленно и длилась несколько дней. И все эти дни сам Датам тренировал сына и видел, что тот ещё совсем не готов для настоящего боя, слишком неловки его движения, слишком слабы удары. Это тревожило отца, он надеялся на опыт и силу Кбида.

Перед походом Датам выступил перед войском: «Воины! Вы отправляетесь в трудный и опасный поход. Впереди вас ждут трудности, бои с сильным и коварным противником. Писидийцы всегда были нашими врагами, всегда нападали на наших селения, грабили, убивали, уводили в рабство наших людей. Настал час отомстить им за их насилие. Я, по ряду причин, которые вы знаете, не могу отправиться с вами, вы так же знаете, что я никогда не уклонялся от битв и всегда вы побеждали со мной. Сейчас вас в бой поведёт мой сын, Арсидей. Он, хоть и юн, но смел и решительный. Он плоть от плоти я. Поэтому ничего не бойтесь, думайте, что мой сын это я, и смелее идите в бой. Вам не нужно одерживать побед, вам нужно только сдержать противника несколько дней. Вскоре, как только я подготовлю войска, я приду к вам. Да пусть вам помогут боги и удача будет на вашей стороне».

Датам на виду у всего войска обнял сына и вручил ему свой меч. Стоявшему, рядом с сыном, Кбиду, шепнул: «Помни, ты головой отвечаешь за Арсидея».

Войско ушло, распевая боевую песню, Датам ещё долго стоял, глядя им в след. Тревога за сына не оставляла его. Ведь Арсидей был единственным, кому Датам доверял полностью.

И как чувствовало отцовское сердце беду. Вестник, принёсший печальную весть, скакал много дней, без отдыха. Он вошёл в покои Датама, грязный, запылённый, с красными от усталости глазами, еле стоя на ногах. Долго не мог вымолвить ни слова, жажда сковала его горло железной рукой. Кто-то догадался дать ему чашу с вином.

- Плохую весть, принёс я тебе, повелитель. Погиб твой сын.

Датам не стал кричать, стучать руками, плакать. Он застыл, не шевелясь и почти не дыша, только лицо его стало белым как мел. Он просидел некоторое время неподвижно, потом слабым голосом прошептал вестнику:

- Подойди ближе, расскажи, как это случилось?

- Он оправился на разведку, чтобы посмотреть позиции писидийцев. Многие думают, что это было предательство, враги знали, когда и где он будет идти, устроили засаду. Они все погибли, никто не вырвался.

- Кбид?

- Он тоже погиб.

- Иди, отдохни.

-  Я хочу отомстить, как всё твои воины, за гибель Арсидея. Нам нужно подкрепление.

- Завтра подойдёт войско моего тестя Митробарзана, я назначу его командовать конницей, и сразу же выступаем. Обещаю тебе и всем, гибель моего сына будет отмщена.

Когда воин ушёл, и Датам остался один, чувство горя разрывало ему грудь. Однако предаваться отчаянию было не время, нужно было действовать, пока войско не узнала о гибели Арсидея, действовать стремительно, как молния.

Он вызвал своего начальника разведки:

- Слушай меня внимательно, Атонайс, возьми своих лучших людей и отправляйся в направлении Писидии.  Ищи удобные места для стоянки войск, присылай гонцов с указаниями, где можно остановиться. При обнаружении врага, в бой с ними не вступать, наблюдать. Выведывать места переходов рек, местность, на которой враг остановился, как себя ведёт, вооружение, сколько воинов, какие виды войска у них больше всего, ну, сам знаешь, что и как не мне тебя учить. Из города выдвинуться скрытно, никому не говорить, куда и зачем движетесь. Иди!

Атонайс ушёл, Датам почувствовал сильную слабость во всём теле, но мотнул головой, отгоняя усталость: «Мало войска собралось, мало! Как учил меня отец, нужно действовать быстро и решительно».

На следующий день прибыл Митробарзан со своим войском, осмотрев этих воинов, Датам остался недоволен. Кони были худы, воины плохо вооружены и слабо владели оружием. Команды выполняли плохо и вразнобой. Времени на их обучения не было, в тот же день объединённое войско выступило в путь.

Обучать воинов своего тестя пришлось в пути. Пока воины самого Датама устанавливали лагерь, он продолжал обучение. Гонял их беспощадно, так, что они от усталости валились с ног, но, кое-чему научил их.

Более или менее они овладели оружием, стали держать строй, наступать, не путая боевые порядки. Только перед самой границей с Писидией, он меньше стал их утомлять, что бы перед битвой они выглядели бодрее.

Благодаря стараниям Атонайса, за два дневных перехода уже всё было известно о противнике. И это знание удручало, враг был силён, его войско было чуть ли не в два раза больше. Единственное, что утешало так, то, что дисциплина у писидийцев была очень слабая.  Их воины почти не несли караульной службы, о разведке и не думали. Чаще предавались пьянству и кутежам с продажными девицами, которых в их лагере было полно.

Место для своего лагеря, Датам, опять же благодаря Атонайсу, выбрал очень удачно. Это был высокий холм, с родником на вершине. Напасть неожиданно было трудно, крутые склоны надёжно защищали, да ещё стан был окружён деревянным забором.

Зато лагерь противника, был как на ладони.  Если враг надумает напасть, то у Датама будет время приготовиться.

Вот чего не ожидал он, так это предательства. И предал его тесть, Митробарзан.

Испугавшись многочисленности войск писидийцев, он предпочёл перейти на сторону врага.

Сидевший в своей палатке Датам услышал отчаянный крик: «Предательство!».

Выйдя, он увидел, как стража схватила одного из воинов, вырывшегося из их рук:

-  Что случилось?

-  Измена! - кричал этот воин.

- Кто изменил, как?

- Митробарзан приказал своим воинам перебить стражу у ворот и идти сдаваться писидийцам. Остальные, кто остались в лагере, в панике.

Через несколько мгновений его окружили верные Датаму воины:

- Что делать, Датам, нас слишком мало.

- Спокойно - в эту минуту опасности, Датам мыслил, как никогда быстро, ища выход из положения, и догадка поразила своей простотой.

- Спокойно - повторил он ещё раз, - вы не всё знаете. Иногда полководец идёт на хитрость, чтобы поразить врага. – Воины затихли, слушая его слова. – То, что совершил Митробарзан не измена, а хитрая уловка. Поставьте себя на место писидийцев. Они тоже думают, что Митробарзан предал. На самом деле это он сделал по моему приказу, - воины опять зашумели. - Тихо! – опять прикрикнул Датам, - Поэтому, они примут его как друга. Но, на самом деле он нанесёт неожиданный удар, а мы поддержим. Поэтому, вооружайтесь, мы немедленно выступаем из лагеря. Митробарзан должен будет знать, что мы рядом, поэтому, по моему приказу, всем кричать: «Митробарзан, мы пришли. Митробарзан бей писидийцев, умертви их всех». Ну, и подобное этим призывам. Тех, из наших, кто попытается сбежать с поля боя, уничтожайте на месте, труса мне не нужны

Датаму было известно, что писидийцы хорошо понимают язык жителей Капподокии и поэтому надеялся таким способом посеять в их рядах панику.

Видя, как его воины построились и бегом кинулись вслед Митробарзану, Датам подозвал командира своей сотни карийцев и тихо ему приказал: «Митробарзан предатель. Его надо взять живым».

Враги стояли с беспечным видом, глядя как тесть Датама, со своими людьми приближается к ним. Заслышав крики, призывающие к их истреблению, они сначала растерялись, но потом начали метать стрелы и бросать в воинов Митробарзана дротики, схватились за мечи.

Воины предателя были вынуждены защищаться и в свою очередь обстреляли писидийцев стрелами, забросали копьями, вступили в рукопашную битву на мечах.

Воспользовавшись этой неразберихой, Датам, со своими войском, зашёл противнику в тыл, нанёс неожиданный удар.

Битвы как таковой не было, ошеломлённые внезапным нападением, писидийцы предпочитали сдаваться или спасаться бегством.

Целью Датама был Митробарзан, его Датам хотел взять живым, показать всем, что будет с предателями.

Писидийцы потерпели полное поражение. Датам разделил войско победителей на две части, те, кто предал его, и кто остался и победил.

- Воины, - обратился он к своим верным соратникам, - признаюсь, я вас обманул. Митробарзан действительно предал нас, но, я не собираюсь просить у вас прощение за обман. Умение полководца в том и заключается, чтобы поражение превратить в победу.  И вы победили, честь и слава вам.

Вы же, кто пошёл за предателем ни в чём не виновны. Вы, как верные воины, выполнили приказ своего полководца. Всё же, предательство должно быть наказано, что бы вы все знали: в следующий раз пощады не будет никому. Где Митробарзан?

Связанного верёвкой тестя привели к Датаму и поставили перед всем войском.

- Развяжи меня, Датам, ты же мой зять, - надменно проговорил Митробарзан, - ты не посмеешь причинить вред своему родственнику.

Датам равнодушно глянул на него:

- Да, когда - то мы были родственники. Я тебя любил как родного отца. Ты предал меня. Как ты мог это сделать?

- Я ошибался, не верил в победу.

- Ты не верил мне, тому, кто верил тебе как отцу?

- Я испугался, врагов было слишком много.

- Не количество воинов побеждает в схватке, а их мужество. И даже если врагов много, лучше умереть с честью в бою, чем стать изменником, правильно я говорю, воины?

Гул одобрения пронёсся над войском.

- Если ты убьёшь меня, моя дочь не простит тебя.

- Ты ошибаешься. Твоя дочь была рождена спартанкой, в Спарте предателей презирают. Ты же знаешь её характер, она сама бы убила тебя.

Митробарзан молчал.

- Я не буду лично убивать тебя, ты недостоин этого. Это сделают другие, - и обратился к двум воинам, державшим пленника, - убейте его, я хорошо заплачу.

- Нам не нужна плата, чтобы казнить предателя, - сказал один из них, - только ответь, как его казнить медленно или быстро.

- Я проявляю милость. Сделайте это быстро, - Датам повернулся и пошёл прочь, сзади раздался короткий вскрик.

Датам осмотрел войско. Воинов было совсем немного, и он решил возвратиться в Каппадокию.

Проходя в ущелье, называемое Карийский ворота, остановился. Вызвал одного из своих полководцев и приказал:

- Лусиклас, слушай меня внимательно. Я оставлю здесь часть войска. Несомненно, что персидский царь не оставит попыток захватить Каппадокию. Мы должны приготовиться к вторжению. Самое лучшее место для обороны здесь, высокие скалы со стороны Персии, на которые не взобраться, узкий проход можно завалить камнями. С нашей стороны склоны пологие. Поэтому на вершины скал нужно натаскать как можно больше камней, брёвен, всего, что, падая сверху будет губить врагов. Ты меня понял?

- Да, - кивнул Лусиклас, -  нам нужно продовольствие и ещё больше воинов.

- Продовольствие тебе подвезут, я займусь набором воинов, мы скоро придём.

- Нужно будет торопиться, потому что враги быстро опомнятся, пришлют сюда войско.

- Не беспокойся, здесь такое хорошее место, - Датам улыбнулся, - что даже небольшое войско остановит большую армию. С завтрашнего дня приступай к делу.

 

Подъезжая к своему дворцу, Датам почуял неладное. Слуги, завидя его разбегались и прятались, у входа во дворец его не встретил ни сыновья, ни жена, ни управляющий дворцом.

Датам слез с коня, приказал своим телохранителям:

- Найдите моих сыновей и жену, управляющего дворцом Плейона.

Через некоторое время телохранители притащили управляющего дворцом, у него был жалкий вид, он рухнул на колени перед Датамом, не смея поднять голову.

- Вы наши кого я приказал? – спросил Датам воинов.

- Только управляющего- ответил один из них.

- Где мои сыновья и жена? – со злостью в голосе спросил Плейона, - что с ними?

Тот сжался ещё больше и опустил голову ещё ниже ожидая удара, от страха старика трясло:

- Они живы и здоровы.

- Так где они?

-Сизина нет во дворце. Ариамн закрылся в своих покоях и не хочет выходить. Ваше жена пошла в храм и скоро будет.

-Ты и ты, - показал рукой Датам двум воинам, - идите в покои Ариамна, скажите, чтобы он немедленно пришёл сюда. Не захочет выходить, предупредите, что вы выломаете дверь и силком притащите его ко мне.

- Где Сизин? Что мне приходится тянуть из тебя каждое слово. Слушай, я уже начинаю злиться. Рассказывай, что случилось. Да не бойся ты, ни чего тебе не будет.

Управляющий дворцом поднял голову, по его щекам текли слёзы:

- Сизин предал вас, господин. Он переметнулся к Атарксерксу.

От неожиданности Датам отшатнулся, двумя ладонями закрыл лицо:

- О, Митра, за что мне всё это?  Младший сын погиб, другой предал, предал даже тесть.

- Я здесь, отец, - послышался хриплый голос Ариамна.

- Подойди ко мне. Ты знал о планах Сизина?

- Нет,- ответил тот, глядя в сторону.

- Не лги мне.

- Ни чего я не знал, - зло ответил сын, – мы с ним никогда не были в хороших отношениях.

- Ну, что же, сейчас не до этого выяснять кто виноват. Нужно готовится к новой войне, иди пришли мне гонцов. Необходимо собрать срочно войско, иди не стой.

Датам сидел в своих покоях, у него болела голова, раскалывалась от боли словно ударили боевым топором. Одна мысль не давала ему покоя: «Как же так, старший сын предал? Он был наследником Датама, тем, кому должно было всё достаться после смерти отца. Да, он не был близок к нему, не был ласковым и почтительным с родителем. У него было слабое здоровье и как Датам переживал, когда Сизин болел, старался привлечь к лечению лучших врачей, использовал дорогие лекарства, радовался, когда болезнь отступала. Он сам учил его борьбе, воинскому искусству, хотя успехи были не велики, каждое достижение сына его радовало».

Дверь распахнулась и вошла Эфталия. Датам не встал и не кинулся обнимать и целовать её, как было всегда после разлуки, слишком тяжело было у него на душе.

Она вошла стремительно, на лице было выражение яростной решимости. Датам хотел сказать, но жена его прервала:

- Не говори ни чего. Это я виновата, не уследила за сыном.

- Ты не права, никто не виноват. Видно, так угодно богам. Ты ещё не всё знаешь, - и он рассказал о предательстве отца Эфталии.

Она покачала головой:

- Ты поступил совершенно правильно. Предатели не должны жить. Я сейчас была в храме, перед богами произнесла клятву: если я увижу своего сына, сама убью его собственной рукой. Нет у меня ни отца, ни сына отныне.

В ответ Датам только тяжело вздохнул.

 

Сатрап Лидии и Ионии Автофродат получил приказ персидского царя выступить против Датама. Под его рукой было много войска, в отличии от Датама, которому только предстояло войско собрать.

Огромная армия двинулась выполнить повеление Атарсксеркса, 20 тысяч конницы, 100 тысяч персидских наёмников, 3 тысячи пращников, 10 тысяч армян, 5 тысяч пафлагонцев, 10 тысяч фригийцев, 5 тысяч лидийцев, 3 тысячи аспендийцев и писидийцев, 2 тысячи киликийцев и каптианов, 3 тысячи греческих наёмников и большое количество легковооружённых воинов. Вся армия составляла больше 150 тысяч.

Датаму же удалось собрать только 20 тысяч.

Вся эта огромная масса воинов медленно двинулась в Каппадокию, остановилась возле укреплённых Карийских ворот. Дальше они не смогли пройти ни на шаг. Многочисленные попытки штурма оказывались неудачными, воины Автофродата гибли тысячами. Попытки в лоб взять сооружённую из камней насыпь, перегораживающую Карийские ворота, были безуспешными. Они не могли даже подойти к ней на близкое расстояние.

Сверху, со скал, рушились огромные камни, брёвна, горящие ветки. От этого не спасли щиты, которыми прикрывались воины.

Автофрондат собрал своих полководцев и держал совет, как быть дальше:

- Если мы предпримем ещё несколько таких штурмов, - горячился Сарда, предводитель персидских наёмников, - то от нас ничего не останется. Одних только моих воинов погибло уже 50 тысяч, а мы не на шаг не продвинулись.

- Что ты предлагаешь? – усталым голосом просил Автофродат.

- Я предлагаю бросить в бой спешенных конников. Они всё равно стоят без дела, им не развернуться узком ущелье.

- Да что ты говоришь! – возмутился командовавший конницей сатрап Ликии Арттумпаре, - мало того, что ты, Сарда, своим неумелым командованием погубил половину своего войска, ты хочешь погубить и конницу?  Автофордат, - обратился он с своему командующему, - содержание простого воина и так не дёшево, а тем более конного воина. Из-за трусости Сардара гибнут люди, а ты ещё и конницы хочешь лишиться?

- Кого ты назвал трусом, пёс паршивый? Да, я тебя за такие слова зарублю! – закричал Сардар.

- Ну, успокоились оба, - прикрикнул Автофордат, - нужно думать, что делать. Вы правы, нам не взять Карийские ворота, но и конницу губить не к чему. Кроме всего, вы забываете, что мы войско царя и гибель наших воинов, это гибель войска царя, ослабление сил страны. Этим непременно воспользуются наши враги. Поэтому, я предлагаю вот что: мы вступаем в переговоры с Датамом, если он согласится, мы уходим. Пусть сам договаривается с царём. Все согласны?

- Да, - ответили все, кто бы у него в палатке.

 

Автофордат шёл с опаской по дну ущелья, размахивая зелёной веткой в знак дружелюбия. Он видел, как на высоких откосах стали появляться воины, боялся, как бы они не начали кидать камни сверху скал.

- Я пришёл с миром! Не стреляйте из луков, не мечите в меня копья и не бросайте камни. Я хочу поговорить о мире с Датамом. Хватит войны и смертей.

Он подошёл к высокой насыпи из камней что перегораживало ущелье и остановился. Один из воинов спросил:

- Зачем пришёл?

- Я уже объявил, хочу вступить в переговоры с Датамом. Помогите мне преодолеть насыпь

Несколько воинов спустились вниз и помогли Автофордату подняться наверх.

Датаму уже доложили о прибытии переговорщика и тот приказал привести его в свою палатку, перед этим Автофордата тщательно обыскали.

- Я знаю, что ты пришёл с миром, мне сообщили, - Датам внимательно посмотрел в глаза Автофродату, - но, мне хотелось бы знать, от чьего имени твоё предложения, лично твоего или царя?

- Лично от моего.

- И ты не боишься гнева царя? – удивился Датам.

- Я скажу откровенно: нам не взять Карийские ворота. Ты слишком хорошо подготовился. Я, воин опытный, но, признаю, не хотел бы сражаться против тебя, не только сейчас, даже в будущем. С такими малыми силами как у тебя, их количество мне известно, ты погубил половину моего войска.

- Откуда тебе известно сколько у меня воинов?

- Не важно, - уклонился от ответа Автофродат, - важно другое, что эта война наносит большой урон царю. Вот на это и буду уповать. Тебя воинской силой не взять.  Поэтому, предлагаю самому тебе решать ваши споры с Атарксерском. Не думаю, что он будет доволен, что столько его воинов погибло.

- Ты намекаешь, что меня могут подло убить, отравить?

- Могут. Но, не я. Я воин. Я сражаюсь, а не плету интриги. А то, что тебя смогут предать уже твоя забота. Я отвожу свои войска.

-  Согласен. Иди с миром.

В тот же день Датам вызвал своего доверенного человека:

- Слушай меня Протеус, поручаю тебе совершенно секретное   задание. Ты должен отвести от с меня письмо царю Атарксерксу. Сделай это незаметно. Поедешь под видом греческого торговца из Теоса. С письмом можешь ознакомиться.

- Я сделаю всё, что ты прикажешь.

 - Будь осторожен, у меня есть враги, которые постараются не допустить тебя к царю. Они пойдут на всё, что бы царь не помирился со мной. А, сейчас прочти письмо.

Протеус развернул пергамент и начал читать:

«Атарксерксу, царю великому, царю царей, царю Персии, царю стран, сыну Дария Второго, внуку Секудиана, отцу Атарксеркса Первого, отцу Ксеркс Второго, отцу Ксеркс Первого, отцу Дария Первого, Ахмениду от сатрапа Капподокии Датама.

О, Великий царь! Мой отец служил тебе верно и пал в битве с твоими врагами. Я, как сын Камисара, и твой слуга, продолжил его дело. Я был твоим телохранителем, готовым не колеблясь отдать жизнь за моего царя, если только он прикажет.

Ты, Великий царь, заметил меня и приблизил к себе, я был осыпан твоими милостями и был счастлив служить тебе.

Когда ты замыслил большой поход на Египет, ты назначил меня стать во главе войска. Я из всех сил старался исполнить твой приказ, завоевать Египет, тем самым прославить тебя как великого воина.

В тот момент, когда уже всё было готово, я ждал твоего приказа. великий царь, но, мне стало известно, что какие - то люди злоумышляют против меня. Очевидно, это были весьма влиятельные люди, которым, к сожалению, ты царь поверил.

Что бы избежать наветов и наказания, мне пришлось бежать. Я собрал войско, чтобы защитить не только себя, но и твои же владения от напрасного разорения. Ни каких умыслов против тебя, великий царь, у меня нет. Я просто хочу защиты и справедливости.

Меня угнетает, что, помимо своей воли вынужден вести   войну. Поверь мне, великий царь, я готов отдать все свои богатства, быть в нищете и рубище, лишь бы ты проявил благосклонность и справедливость.

Поэтому я посылаю тебе своего человека, нижайше умоляю поверить мне.

Твой верный слуга Датам».

- Как я смогу передать это послание царю?

- Прибудешь в город, найди там царского писца Герея. Покажи ему письмо. Я дам тебе много золота. Половину отдашь сразу, остальное после того как, письмо попадёт в руки царя. Золото спрячь в надёжном месте. Письмо пусть будет постоянно при тебе. В случае опасности уничтожь послание.

 

Когда заговорщикам против Датама стало известно о неудаче Автофордата и о том, что сам Датам будет писать Атрасксерксу, они забеспокоились. 

Фарнабаз их успокоил, сообщив, что   весь город под наблюдением его людей, дороги, постоялые дворы.

Это принесло им удачу, к Фарнабазу пришёл один из владельцев постоялого двора Делюс, сообщил о странном постояльце:

- Что тебя насторожило?

- Этот человек назвался жителем Теоса, купцом. Но, купцы из этого города останавливаются в другом месте. Товара при нём нет.

- Может они поссорились?

- Разве это не подозрительно?

- Ты прав. Если твои подозрения подтвердятся, ты будешь вознаграждён. Он у тебя обедает?

- Да, в полдень.

- Я подойду   к тебе с человеком который   сможет опознать его.

На следующий день Фарнабаз в простой одежде горожанина в сопровождении двух воинов отправился на рынок. Он нашёл ряды, где торговали теосцы.

- Ты из Теоса? – спросил Фарнабаз пожилого грека с седой бородой.

- Да, господин.

- Как тебя звать?

- Иллиан, мой господин.

- Ты знаешь всех жителей своего города, особенно купцов?

- Да.

- Ты пойдёшь со мной.

- Как же мой товар?

- Не беспокойся, вот этот воин, - он указал на одного из своих спутников, - останется охранять твой товар, а ты, - он ткнул пальцем в юношу, торговавшем на соседнем лотке, если кто - то будет спрашивать товар Иллиана, продашь и отдашь деньги, ты понял?

Когда они вышли из рынка Фарнабаз обратился к купцу:

- Слушай меня внимательно, мне нужно что бы ты опознал одного человека, который говорит, что он из Теоса. Ваш город не очень велик, ты должен его знать. И ещё, держи язык за зубами, никто не должен знать, что тебе поручено. Иначе, ты будешь убит.

- Я сделаю всё, что вы велите, мой господин. Буду молчать, для своих сограждан придумаю какую-либо отговорку.

- Вижу, ты понимающий человек. Это хорошо.

Когда они вошли в харчевню, к ним сразу подскочил хозяин постоялого двора:

- Тот человек, о котором ты говорил, здесь?

- Да, мой господин. Сидит в дальнем углу.

- Ты узнаёшь его? – спросил Фарнабаз Иллиана.

- Я его не знаю. Лучше сесть рядом с ним, поближе, чтобы лучше рассмотреть. Желательно, мне услышать, как он говорит. У каждого греческого города свой говор. Если он заговорит, то я сразу пойму теосец он или нет.

- Ты слышал, что сказал этот человек? Посади нас так что бы мы его хорошо видели и слышали, но, так что бы он нас не замечал, понятно?

- Да, господин, садитесь вон за тот стол, а я пока принесу вино и еду. Вам придётся за всё заплатить, иначе, тот незнакомец может заподозрить неладное, с чего это я кормлю бесплатно каких - то людей.

- Ну ты и хитрец, - улыбнулся Фарнабаз,- не беспокойся, мы оплатим. Только вино и еда должны быть хорошими.

Они уселись за столом чуть позади того, на кого указал владелец постоялого двора.

Как только принесли для них вино и еду, Делюс подошёл к своему постояльцу:

- Понравилась вам наша еда, господин?

- Да, всё хорошо.

- Комната, которую я вам предоставил, хорошая?

- Да, вполне.

- Может господин желает, ещё что-либо? Женщину?

- Не нужно.

- Может вы хотите мальчика, юношу, или зрелого мужчину?

Теосец ответил раздражённо:

- Мне ничего не надо.

- Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, если что вам понадобится, обращайтесь ко мне, не стесняйтесь, я всё могу устроить. Когда вернётесь домой, расскажите своим друзьям, какой хороший у нас постоялый двор, как хорошо тут кормят, цены не высокие и всегда я готов услужить постояльцу.

- Непременно, - ответил теосец сквозь зубы, - когда я вернусь домой расскажу всем своим знакомым, как у вас тут всё прекрасно и посоветую останавливаться только у вас.

Настырный хозяин постоялого двора взглянул куда - то за плечо своего постояльца, облизнул губы и пробормотал:

- Вот и хорошо.

Фарнабаз налил из кувшина бокал вина, взял руками кусок жирной баранины и прежде чем есть, внимательно посмотрел на грека. Тот отрицательно покачал головой.

«Понятно», -чуть слышно произнёс Фарнабаз, опрокинул бокал, с удовольствием стал есть мясо.

Протеус был неспокоен. Он, как бывалый воин, чувствовал опасность. То, что ему пришлось назваться выходцем из Теоса, уже его беспокоило. Даже после того, как он объяснил то, что поселился в этом постоялом дворе хозяину своего пристанища, из-за ссоры с земляками, выглядело неубедительно.

Ещё больше его подозрения стали сильнее, когда он обедал. Ему не понравилось, как себя подобострастно вёл Делюс с двумя посетителями, вошедшим в харчевню. Они были посажены близко к нему, так, чтобы слышать разговор с хозяином. С чего это он стал расспрашивать своего постояльца, чего тот желает?

Он расплатился за обед, вышел на улицу, осмотрелся. Вроде ничего подозрительного, в пыли, играя копошились дети, женщина несла в корзине продукты с рынка, не спеша шёл, хромая, какой –то калека.

 Но, тревога не покидала его. В все дни он только и думал, как передать послание Датама царю. Попытался встретиться с царским писарем, того не оказалось в городе и вернётся только через семь дней.

Пройдясь по улице решил, что, оставаться на этом постоялом дворе опасно, надо сменить на другой. Он развернулся и пошёл обратно, чтобы забрать свои вещи.

До постоялого двора ему дойти не удалось. Путь ему преградило пятеро человек с палками в руках. Протеус оглянулся и увидел, как из переулка сзади вышло ещё пятеро с палками.

«Ловушка», - подумал он, - «не прорваться и не убежать. У них палки и мой кинжал не поможет. Они просто ударят палкой по руке, кинжал выпадет, и они меня схватят. Понятно, что пыток мне не избежать. Жаль, письмо не удастся уничтожить».

- Эй ты, - крикнул один из тех, что были спереди, высокий сильный мужчина, - брось кинжал, тебе он не поможет и бежать тебе не куда.

- Убежать всегда есть куда, - ответил Протеус и вонзил нож себе в сердце.

Когда нападавшие подбежали к нему, он был мёртв.

 

- Почему вы не взяли его живым? – Фарнабаз был в бешенстве.

- Да кто же знал, что он убьёт себя, - развёл руками сильный мужчина, - мы всё сделали как ты велел. Хромой Хабир видел, этот незнакомец вышел из харчевни один, и сообщил нам. Ты же сам сказал, что если следом за ним выйдешь ты, то ничего не делать, а если один, то схватить его. Мы всё так и сделали.

- Вы его обыскали?

- Да, вот что мы нашли, - и протянул Фарнабазу свиток.

- Ну, хоть это. Сейчас поднимись в комнату к этому незнакомцу, хозяин харчевни её тебе покажет и осмотри его вещи. Труп уберите с улицы и бросьте в реку.

Осмотр ничего не дал, обычные вещи, которые путешественник берёт с собой и немного денег.

Фарнабаз собрал всех противников Датама:

- Мне удалось перехватить письмо Датама к Атарксерксу.

- Прочти его нам, - сказал Полидорис.

Фарнабаз прочёл и на некоторое время повисло молчание.

- Как тебе удалось добыть это письмо?

- Я нашёл человека, который привёз его. К, сожалению, взять живым не удалось.

- Этот человек имел выход на царя? – спросил Улиатос.

- Не знаю, но скорее всего, во дворце у него был свой человек. По каким-то причинам он не успел передать ему письмо.

- Это хорошо, жаль, что мы не знаем кому он хотел его передать. Это сейчас не столь важно. Что будем делать дальше?

- Помните, я говорил, что у меня есть человек, способный подделать любой почерк? – подал скрипучий голос Рошен, - давайте перепишем письмо.

- Желательно потом этого человека уничтожить, что бы не осталось свидетелей, - предложил Улиатос.

Рошен замялся:

- Нет, он может быть нам полезен ещё, что, у вас больше нет врагов? Это проверенный человек, к тому же он мой дальний родственник, так что молчать он будет крепко.

- Это можно сделать, - задумчиво произнёс Фарнабаз.

- Этого мало, - Рошен хихикнул, - есть у меня один хитрый план.

Выслушав его предложения, все согласно закивали.

- Может и меня возьмёте в качестве доказательства? – спросил Бэбэк.

- Лучше не надо, - отказал Фарнабаз, - вдруг царь вспомнит ту некрасивую историю с твоим изгнанием из царской гвардии. Не зря же его называют Атарксеркс Мнемон, то есть Памятливый. Хватит Полидориса и Рошена. Рошен, - он к жрецу, - сколько дней нужно тебе для подготовки?

- Дней десять хватит.

- Ну и хорошо, а пока расходимся. Встретимся через семь дней, уточним что и как будет.

 

Через десять дней Фарнабаз, в сопровождении двух человек, красивого грека с повязкой на лбу и старика, с головой укутанного в покрывало, остановился возле ворот царского дворцы и сказал стражу:

- Вызови начальника стражи. У меня срочное донесение царю, на него готовится покушение.

Озабоченный начальник стражи проводил во дворец Фарнабаз и его спутников, но в приёмный зал вошёл один Фарнабаз, спутники остались за дверью.

«Вы войдёте тогда, когда я позову вас, пока оставайтесь здесь», - велел он им.

Он поднялся по лестнице, где по её бокам были вырезаны фигуры могучих воинов, с оружием в руках.

Зал, украшенный шестнадцатью колонами, был великолепен, на его стенах были барельефы с изображениями львов вцепившихся в спину быка, символ могущества царя.

Окна, были с наличниками покрытые прекрасной резьбой открыты, свежий воздух позволял дышать полной грудью.

Посреди зала стоял великолепный трон, с высокой спинкой, сам царь восседал на нём, для удобства под его ноги слуги поставили небольшую приступку.

Царь, в короне из золота держал в одной руке скипетр, в другой цветок лотоса, регалии царской власти.

Фарнабаз простёрся у ног владыки Персидского царства.

- О великий царь, царь царей, царь Персии, царь стран, сын Дария Второго, внук Секудиана, отец Атарксеркса Первого, отец Ксеркса Второго, отец Дария Первого, Ахменид! Я, жалкий твой раб принёс тебе весть, о том, что твои враги злоумышляют тебя погубить.

- Кто этот преступник? – грозно спросил Атарксекркс.

- Это недостойный человек, отвергнувший твою доброту и заботу, все те блага что ты ему дал, этого подлого негодяя зовут Датам.

- Датам? – удивился царь, - и у тебя есть доказательства?

- Да, позволь мне предстать перед твоим светлым ликом, и я всё расскажу.

- Восстань, - повелел царь.

Фарнабаз поднялся и обратился к телохранителям:

- Прикажите привести Полидориса.

Когда Полидориса ввели, он продолжил:

- Посмотри царь на этого человека, он пострадал от действий Датама. Когда он был молод любил одну девушку, и она его любила, но Датам сам положил на неё глаз. Он насильно заставил её выйти замуж за него, а когда Полидорис попытался защитить девушку от наглых притязаний Датам, тот его обезобразил. Полидорис, сними повязку, покажи свою рану.

- Зачем ты мне это рассказываешь? – равнодушно спросил Атарксеркс.

- Для того мой царь, чтобы показать, что я не один пострадал от его действий. Когда намечался поход в Египет, Датам своими интригами отстранил меня от командования войском. Полидорис свидетель, того, что я говорю правду, Датам готов на любую подлость. Но, это не важно, важно другое.

Мне сообщили, что в городе появился подозрительный человек. Я стал следить за ним и когда его попытались схватить, он убил сам себя. Это ещё больше усилило мои подозрения.

При обыске его вещей мы нашли письмо. Оно было запечатано. Я хотел его вскрыть, но вспомнил, что иногда, письмо, пропитывают ядом или с помощью злобной магии, превращают в орудие убийство. Письмо обрабатывают так, что зло таится только на внутренней стороне, где текст. Поэтому, я решил показать одному жрецу из храма Митры, который разбирается в ядах и магии, умеет их обезвреживать.  Как оказалось, не зря.

Этот человек, был сведущ в таких делах и принял все меры предосторожности, но сила яда был настолько сильна, что сказался на нём. Хотя он выжил, но очень сильно пострадал. Позволь царь мне его показать, что бы ты убедился в правильности моих слов.

- Разрешаю, - царь кивнул в ответ.

- Позовите Рошена, - попросил Фарнабаз телохранителей.

В зал вошёл медленной шаркающей походкой Рошен и остановился тяжело дыша. От него исходил тошнотворный запах, что даже невозмутимые стражники начали морщить носы. Вошедший с трудом опустился на пол перед царём. Фарнабаз обратился к царю:

- Позволь встать ему и всё рассказать.

Рошен попытался встать, но ему это никак не удавалось, не помогал и посох в его руках, тогда Фарнабаз подошёл к нему и поднял жреца:

- Расскажи, Рошен, что с тобой случилось.

- О, великий царь, - дребезжащим голосом начал Рошен, - ко мне, как человеку сведущему в ядах и противоядиях, а также в магии, способной погубить человека, обратился мой знакомый Фарнабаз. Я принял всевозможные меры предосторожности, использовал самые сильные противоядия, магические охранные заклинания.  Мне пришлось, используя различные эликсиры, обработать внутреннюю часть свитка, где было послание. И не смотря на всё, это письмо оставалось ядовитым. Я остался жив, но моё здоровье сильно пошатнулось, посмотри, царь. Благодаря моему умению сейчас письмо безопасно.

Рошен скинул из себя покрывало и все присутствующие увидели ужасное зрелище. Всё его лицо и руки были покрыты страшными гноящимися язвами, он был смертельно бледен, голова его тряслась.

- И уж если я, принявший все меры безопасности, так пострадал, то мне трудно представить, чтобы стало с тобой, о великий царь. Если бы оно попало к тебе в руки, тебя бы ждали страшные муки и тяжкая смерть. Благодаря разумности Фарнабаза и моему искусству обращения с ядами и магией, удалось предотвратить покушения на тебя, наш повелитель. Теперь прошу, отпустить с меня, я совсем ослаб и чувствую, что сейчас со мной произойдёт припадок.

- Иди, иди, - спешно пробормотал царь. Рошен повернулся и стал выходить из зала. Не дойдя нескольких шагов до двери, он весь затрясся, издал жуткий крик и упал навзничь. Посох с грохотом покатился по полу. Он начал биться на полу всем телом, сучил ногами, что - то бессвязно кричал, глаза его закатились из рта пошла обильная пена. Приступ прекратился так же быстро, как и начался. Обессиленный Рошен так и остался лежать на полу, тихо постанывая.

- Великий царь, - обратился Фарнабаз к Атарксерксу, - позволь твоим телохранителям вынести несчастного на улицу, на свежем воздухе ему станет легче.

- Да, - согласился тот, очнувшись от увиденного ужасного зрелища.

Когда жреца унесли, Фарнабаз продолжил:

- Письмо сейчас уже не опасно, яд выветрился, о великий царь, можешь ознакомиться с ним.

- Нет, не надо, - отшатнулся владыка.

- Тогда я поднесу его к твоим глазам, что бы ты убедился, что это почерк Датама и его печать, они тебе должны быть знакомы.

- Да, это почерк Датама и печать его. Прочти, что он пишет.

И тут Фарнабаз опять упал на пол:

- О великий царь! Мои уста не могут повторить, то что тут написано, я боюсь, что за эти слова ты меня казнишь.

- Не бойся, это не твои слова, ты меня спас, восстань и читай, обещаю, тебе ничего не будет. Более того, ты будешь вознаграждён.

Фарнабаз прокашлялся и начал громко читать, что бы слышали все присутствующие:

- «Пишет, тебе, трусливому шакалу доблестный воин Датам. Да, ты и есть трус сам, как и твои предки и будут твои потомки.

 Я служил тебе, но ты, ослеплённый своей гордыней не оценил меня и своей рукой отторгнул от власти. Ты, безрассудный властитель, не имеющий ни совести, ни чести, меня, отважного руководителя войска, подверг опале ни за что. Видать такие мысли тебе внушил сам Ахриман, властитель тёмного царства, которому ты грязный и подлый властитель низко поклоняешься.

Всё, что ты делаешь, делаешь что бы ради своей тёмной души, ты кровопивец и тиран пьющий кровь из своего народа. У тебя был брат, благородный человек, которого ты испугался, и послал к нему подлых убийц. Ты сам струсил с ним сразиться.

За все твои преступления, которые видят боги, будет тебе наказание. Твоё тело покроется ранами и черви будут жить в них. От боли и ужасных мучений ты будешь корчиться, пена будет идти у тебя из рта. Никто не сможет тебе помочь. Ты проклят перед очами богов, могущественный, но справедливых.

Знай же, всё так и будет, потому что великие боги слышат мольбы тех, кого ты оскорбил и унизил и то что я написал с тобой и случится в назидание другим правителям, которые в своём ослеплении гордыней отталкивают тех, кто им служит».

Фарнабаз кончил читать, поднял глаза и взглянул на царя, тот был в бешенстве, побелевшими от напряжения пальцами уцепился в подлокотники трона.

«Да, хорошо, что мы помянули его брата Кира младшего, это всегда приводило Атраксерска в неистовство, но как бы не перебор это был, а то прикажет мне сейчас голову отрубить, - испуганно подумал Фарнабаз, - и плевать он хотел на царское слово».

- Убирайся отсюда, - приказал царь и Фарзнабаз не мешкая, пятясь задом покинул зал.

Некоторое время царь сидел неподвижно, потом приказал: «Пришлите гонца».

Когда гонец прибыл, владыка персов наклонился к его уху и прошептал: «Отправляйся к Митридату, сыну Ариобарзана и скажи ему всего два слова: «Убей его!».

 

В одном из помещений храма Митры сидели Рошен и Полидорис. Они пили вино, наслаждались утренней прохладой. Раны на лице и руках жреца уж затянулись, выглядел он вполне здоровым.

- Теперь Датаму конец, очень уж обозлился Атрсксеркс на него, - отхлёбывая вино из кубка, сказал Полидорис.

- Ты бы не обозлился, услышав такие слова?

- Бабэк постарался на славу, придумывая текст письма.

-  Кстати не раскроешь секрет, как тебе удалось так напугать царя своим видом?

- Да особого секрета тут нет. Раны я научился делать у нищих, что на базарах просят милостыню. Они покрыты ранами и струпьями, чтобы вызвать жалость, получить хорошее подаяние. Не смотря на ужасный свой вид, эти попрошайки вполне здоровы. Мошенники сами себе наносят разрезы на лице и руках, посыпают их землюй. Начинается загноённые, но что бы не сгнить им совсем, мажутся лечебной мазью. Я дам тебе её рецепт, вдруг пригодится.

- Особенно впечатлил царя твой припадок.

- О, это искусство я познал от одного вора из Суз. Он, когда его хватали, изображал припадок. У него был особый состав, который незаметно глотал, и пена шла из рта. От него шарахались, а он потом спокойно уходил.

- Запах от тебя исходил, как будто сдохла сотня крыс.

- Это самое простое. Намазываешься протухшим жиром и всякой вонючей дрянью. Давай выпьем за наше удачное дело.

 

Датам узнал, что Атарсксеркс не простил его.

 «Что же», - подумал он, - «царь хочет войны? Он её получит!».

После этого Датам стал нападать на владения царя, разрушать его селения, угонять скот, жечь посевы. Делал он это стремительно, всегда перед нападением проводил тщательную разведку и после набега уходил по защиту Карийских ворот, где выстроил крепость.

 

По лагерю Датама шёл Атонайс, исполнявший обязанности начальника разведки. За ним брёл какой - то человек закутанный покрывалом, так, чтобы никто не видел его лица.  Ни чего удивительного в этом не было, часто в лагере появлялись шпионы Датама, лицо которых посторонним видеть было не положено.

Атонайс, откинул полог шатра Датама, заглянул внутрь.

- Зайти можно?

- Заходи, - Датам точильным камнем правил свой кинжал.

Они зашли с незнакомцем.

- На тебя готовят покушение.

- Я этого ждал. Кто эти люди?

- Вот он всё расскажет, - указал Атонайс на закутанного в покрывало человека.

Тот скинул покрывало, перед Датамом предстал молодой белокурый грек, с худым лицом, тщедушный, с впалыми голубыми глазами:

- Меня зовут Зопирос. Я служу в обозе. У меня есть два брата, Полихроний и Селеукос. Они замыслили убить тебя.

Датам отложил в сторону кинжал:

- Ты предаёшь своих братьев?

Лицо Зопирос стало злобным:

- Я их ненавижу. Они мне родные по отцу. Всю жизнь негодяи издевались надо мной, били меня, отбирали еду.

- Понятно, - со вздохом ответил Датам, - рассказывай дальше.

- Они, и ещё шестеро их знакомых, готовят покушение на тебя. Хотели и меня привлечь к этому делу.

- За что они хотят меня убить?

- Им хорошо заплатили.

- Кто?

- Я не знаю, какой - то купец.

- Как они собираются это сделать?

- Ты, Датам, находясь на чужой территории всегда окружаешь себя сильной охраной. Но, на своей земле ты идёшь впереди охраны, ничего не опасаясь. Заговорщики знают, что, послезавтра ты отправишься в соседнее селение, где стоит твоя конница, чтобы устроить ей смотр перед предстоящим набегом.

- Откуда они это узнали? – вмешался в Атонайс.

- Об этом знают многие, - пояснил Датам, - вокруг этого селения хорошие пастбища. Лошади отъелись, воины отдохнули. Пора им и повоевать. Я не скрывал, что скоро предстоит бой. Ты продолжай, Зопирос.

- Там есть одно место, роща подходит к самой дороге, они будут там прятаться. Когда ты подойдёшь, заговорщики быстро выскочат из зарослей, поразят тебя мечами и скроются.

-Почему мечами?

- Они не владеют луками и плохо метают копья, но хорошо владеют мечами. Так надёжнее, можно ведь и не попасть. Там же будут спрятаны и лошади. Охрана не успеет среагировать, а от погони они умчатся на лошадях.

- Вот мерзавцы, - возмутился Атонайс.

- Да, - Датам задумчиво потёр подбородок. – Хорошо придумано.

- Я не хочу в этом участвовать, - Зопирос шмыгнул носом.

- Чтобы тебя не заподозрили в доносительстве, сделаем так. Завтра днём ты подойдёшь к врачевателю Феостиху. Он тебе даст одну траву, которая вызывает сильное расстройство желудка, я для него напишу тебе записку. Так что у тебя будет уважительная причина не участвовать в покушении. За то, что ты раскрыл заговор ты будешь хорошо вознаграждён. Можешь идти. А, ты, Атонайс, позови ко мне Аридориса.

Когда Аридорис вошёл Датам сразу спросил его:

- Тебе известно, что ты похож на меня?

- Да, - ответил тот равнодушно, - и я этим пользуюсь, попутно укрепляя твой авторитет.

- Это как? – удивился Датам.

- Очень просто. Когда я захочу выпить или поесть, подсаживаюсь к воинам, они с меня угощают вином и едой. Им приятно, что полководец ест с ними и пьёт, как рядовой воин. Поэтому, они и пойдут с тобой в любой бой.

- Ну ты и хитрец. Для тебя есть особое задание. На меня готовится покушение. Ты должен будешь быть вместо меня.

Аридорис весело засмеялся:

- Вот это да! Такого мне ещё не приходилось испытать. Но, как - то мне не очень хочется умирать даже за тебя, Датам.

- Тебе не придётся умирать за меня, напротив, ты останешься жив и получишь хорошую награду.

- Это уже интересней. Можно подробней?

- По дороге в соседнее селение есть одно место, где роща примыкает к самой дороге. Там послезавтра будут тебя ждать заговорщики. Когда ты поравняешься с этим местом, они хотят выскочить из кустов и убить тебя мечами. Они знают, что я всегда иду впереди своей охраны.  А, ты будешь идти рядом с охраной. Под одежду одень доспехи и будь внимательным. Как только увидишь шевелящиеся кусты, падай на землю.  Телохранители закидают их дротиками. Я буду среди телохранителей. Понятно?

- Да.

- Тогда завтра возьмёшь десяток   воинов, я распоряжусь, и осмотри ту рощу. Потом в укромном месте потренируйся с телохранителями мгновенно падать и что бы они сразу тебя прикрыли.  Пока свободен.

Когда Аридорис ушёл, Атонайс спросил:

- Может лучше схватить Полихрония и Селеукоса и допросить их?

- Что это даст? Шпион, который был под видом купца, уже исчез. Других заговорщиков они не знают, если они и есть. Мы обставим это таким образом: пустим слух, что их постигла кара богов, они меня предупредили о готовящемся покушении.

Заговорщики затаились в роще, ожидая приближения Датама.

- Что ты сделаешь с деньгами, Полихроний? – спросил Селеукс брата.

- Хочу купить поместье с виноградником и готовить хорошее вино. Ты куда деньги вложишь?

- Хотел бы купить постоялый двор

- Я прогуляю и пропью все деньги в Пасагардах. Там говорят хорошее вино и страстные женщины, -  вмешался в их разговор один из заговорщиков.

- Потом что делать будешь, когда деньги кончатся? - спросил Полихроний.

- Приеду к тебе погостить.

Полихроний презрительно посмотрел на весельчака:

- Зачем ты мне нужен?

- Поделишься богатством. Кстати, почему с нами нет вашего брата Зопироса?

- У него что - то с желудком. Может со страха так пронесло. Оно и к лучшему, нам денег больше достанется.

- Тихо вы, - прошипел Селеукс, - кажется Датам подходит.

Он осторожно выглянул на дорогу. Там двигался небольшой отряд телохранителей во главе с Датамом.

Селеуксом овладел боевой раж, в который он всегда входил перед боем. Он почувствовал, как сердце его забилось, крепко сжал меч, по телу пробежала дрожь. Зрение его расплылось, он наклонился чуть вперёд, готовый мгновенно выскочить из кустов и поразить противника.  

Этот боевой настрой стал причиной гибели всех заговорщиков. Не будь его, Селеукс обратил бы внимание, что Датам идёт не в отдалении от своих воинов, как обычно, а вплотную с ними и одежда на нём слишком широка для него. Так же, можно было заметить, что у воинов в руках по три дротика и на голове коринфские шлемы, закрывающие лицо.

«Вперёд, бей», - закричал Селеукс и выскочил на дорогу, когда процессия поравнялась с рощей. В тот же момент Датам упал на землю, вокруг него сомкнулись воины и в убийц полетели дротики. Три дротика воткнулись в грудь Селеукса и он сразу умер.

Датам обошёл всех нападавших. Один из них был ещё жив, раненый в бок и бедро.

Датам вынул меч, наклонился над несостоявшимся убийцей: «Ты хотел меня убить? Сейчас умрёшь сам», - и воткнул ему меч в горло.

После этого воины, раньше уважавшие Датама, как доблестного полководца, стали испытывать перед ним суеверных трепет. Ведь сами боги охраняют его, и кто покусится на жизнь этого великого воина, те будут непременно убиты.

 

Датам медленно шёл по горной тропе, с копьём в руке. Шёл, осторожно ступая по острым камням, внимательно прислушиваясь к звукам. Что - то его тревожило, предчувствие опасности не отпускало.

Тропинка поворачивала за скалу и там, за поворотом, притаилось нечто злобное, тёмное и беспощадное. Датами долго стоял на месте не решаясь сделать шаг вперёд, потом резко выдохнул и выглянул из-за скала.

В тот же момент огромная змея впилась ему в колено, и услышал, как кто -  то его зовёт: «Датам!».

Он открыл глаза, на входе в шатёр стоял Атонайс:

- Датам, войти можно?

- Входи.

Атонайс приблизился к ложу Датама присел на краешек:

- Что –то вид у тебя не здоровый.

- Сон приснился нехороший. Колено разболелось, я его повредил несколько лет назад занимаясь борьбой.

- Бывает, и мне снятся кошмары.

- Что ты хотел, Атонайс?

- Гонец прибыл от Митридата, сына Ариобарзана.

- Чего он хочет?

- Послание у него.

- Хорошо, сейчас я омоюсь и зови его.

В шатёр вошёл крепкий, сильный воин, уставший от дальней дороги:

- Датам, тебе послание от Митридата, сына Ариобарзана.

- Прочти его.

- Позволь мне сделать несколько глотков вина, горло пересохло.

- Выпей и читай.

 Воин развернул свиток: «Датаму, воину, от Митридата, сына Арибарзана, брату моему, привет!

Премного наслышан о твоих подвигах, восхищён ими. Только мудрый воин, полководец, как ты, способен вести войну против персидского царя, нанося ему урон. Тебя известно, что я, по ряду причин, так же являюсь врагом Атарксеркса.

Не хочу умолить твоей храбрости, но наши действия всё равно, как комариный укус для Атарксеркса. Так долго продолжаться не может, иначе нас и прихлопнут как комара. Поэтому, я предлагаю тебе, брат мой, объединить свои усилия. Я понимаю, что даже мы вдвоём не способны сокрушить могущество царя Персии, поэтому стоит только начать, и другие народы присоединятся к нам.

Несомненно, освобождения захотят греки, лидийцы, вавилоняне, ассирийцы, армяне и многие другие. Стоит нам только зажечь большой костёр, и он поглотит Персидскую державу.

После нашей победы мы поделим Персидскую державу, мне много не надо Фригия, Лидия, Вифиния, остальное можешь забирать себе.

Нас поддержат Египет и Спарта. Обо всём это нам, мой брат, необходимо встретиться и обговорить с глазу на глаз. Удобное для этого места тебе сообщит посыльный устно».

«Где хочет встретиться со мной Митридат?», - спросил Датам.

Посыльный наклонился и прошептал на ухо место встречи. Датам не боялся этого движения, знал, что посланник обыскан несколько раз и оружия у него нет.

«Хорошо», - ответил Датам, - я буду там через десять дней, отправляйся в обратный путь и передай Митридату, что я согласен на встречу, можешь идти».

Оставшись вдвоём с Атонайсом, Датам спросил его:

- Что ты об этом думаешь?

- Не нравится мне этот Митридат, встречал я его как - то. Скользкий он, не по нраву мне такие люди.

- Тем не менее дело предлагает хорошее.

- Как бы не устроил какую-нибудь пакость.

- Мы тоже будем настороже. Место нашей встречи хорошо проверим, пусть его и наши воины совместно всё осмотрят, позволим обыскать друг друга.

- Это хорошо, но вот не лежит у меня душа к этому делу, хоть плач.

- Тебе воину не пристало плакать.

- Да это так, к слову пришлось.

- Ты заметил, он назвал меня братом.

- Заметил, - усмехнулся Атонайс, - Митридат хочет сказать, что он ровня тебе. Не слишком ли много он о себе возомнил?

 

Митридат, после того как отослал посланника, на следующий день, был уже на месте будущей встречи. Он лично, в сопровождении своего начальника охраны, всё осмотрел.

- Как тебе это место, Зульяр?

- Я думаю, под вот тем кустом можно спрятать оружие.

- Хорошо, возьми кинжал и закопай его там, только так, чтобы ни одну травинку не повредить, делай всё очень осторожно. Вот ещё несколько кинжалов, надо закопать в разных местах, где можем появиться мы с Датамом.

Когда Зульяр вернулся, Митридат спросил:

- Всё хорошо?

- Да, я аккуратно снял верхний слой, выкопал небольшое углубление. Землю рассыпал под корни кустов, ничего не заметно.

- Тогда слушай меня внимательно. Видишь вот эту рощу?

- Да.

- Когда воины все осмотрят, ты сядешь на коня, возьмёшь с собой мою лошадь и укроешься в этой роще, что бы тебя никто не видел. Будешь ждать меня там.

Как и было уговорено, воины Митридата и Датама внимательно осмотрели место встречи, ни чего подозрительного не усмотрели. Митридат и Датам были обысканы на глазах друг друга, оружия при них не было. Для безопасности воины обоих вождей не ушли, а маячили невдалеке, чтобы видеть своих предводителей.

- Рад встречи с тобой, Датам, - широко улыбнувшись сделал шаг навстречу Митридат.

- Я тоже рад, - сдержанно ответил Датам.

- Что такой хмурый?

- Погода мне не нравится, дождь видать будет, при дожде у меня всегда плохое настроение.

- Ни чего, сейчас поговорим, обсудим наши планы, и ты сразу повеселеешь, уж поверь мне, Датам. Ты ведь великий воин.

- Ты пригласил меня сюда, чтобы мне льстить? Я этого не люблю. Давай к делу, что, кто и где.

- Льстить тебе я и не собирался. Просто говорю, как есть. К делу, так к делу. Я получил письма из Спарты от Асегилая, он приведёт флот, так же египетский фараон Тахос обещал прислать войска.

- Тахос имеет свой интерес, хочет вернуть себе Сирию.

- Пусть, - махнул рукой Митридат,- от нас не убудет. Сейчас важно другое, наши с тобой войска должны воссоединиться здесь. Командовать будешь ты, я подчинюсь тебе.

- Хорошо, - согласился Датам, - но, нужно всё хорошо приготовить оружие, запасы. Большой обоз будет нам только мешать, нужна скорость передвижения, что бы противник не успевал опомниться.

- Где мы тогда будем брать запасы, чтобы кормить войско?

- За счёт захваченных территорий.

- Хорошо придумано.

- Тогда расходимся и занимаемся подготовкой к походу.

- Согласен, - ответил Митридат.

Они развернулись и пошли каждый к своим воинам. Датам недоумевал, эта встреча ничего не дала, Митридат рассказал то, что он и так знал без него.

  Проходя мимо куста, где было спрятано оружие, Митридат сделал вид, что споткнулся и упал. Издалека не было видно, как он незаметно достал спрятанный кинжал и скрыл его под одеждой. Уже подходя к телохранителям Датам услышал, как его догонял Митридат:

- Подожди, Датам, мы не договорились о самом главном, месте, где будет наш лагерь. Я тут приметил одно место, пойдём посмотрим.

Датам повернулся и увидел, как воины Митридата уходили, подал знак и своим телохранителям удалиться.

Они вышли на небольшую поляну, со всех сторон окружённую высокими кустами, где их не было видно никому:

- Видишь, Датам, вон там, где речка протекает, холм?

- Что - то я не вижу там холма.

- Ты внимательней смотри.

Пока Датам рассматривал место, на которое указал Митридат, тот достал спрятанный в одежде кинжал. Быстрый прыжок, одной рукой Митридат закрыл рот Датаму и вонзил меч ему под левую лопатку.

Митридат через рукоять почувствовал, как сердце Датама дёрнулось и застыло. Датам откинул голову и в его умирающем взгляде Митридат увидел ненависть и горечь от того, что он поверил предателю.

Осторожно опустив тело Датама на землю, Митридат побежал к роще, где его ожидал Зульяр с лошадью.

Обеспокоенные долгим отсутствием своего полководца, воины Датама кинулись осматривать местность и нашли его бездыханное тело.

Так, благодаря предательству, был убит один из лучших воинов древности.

Послесловия

Сведения о Датаме, сыне карийца Камисара, сатрапе Карии, были изложены римским историком Корнелием Непотом (родился около 100 года до н.э. близ Вероны, умер в 25 году до н.э. в Риме).

В своём труде «О знаменитых людях» он рассказал о событиях, известных под названием «Великое восстание сатрапов», происходивших в Персидской империи, во времена правления Атарсксерска Второго Мнемона.

Датам был одним из талантливейших полководцев Персидской державы, но интриги против него завистников, привели к тому, что ему пришлось пойти против царя.

К мятежу присоединились правители сатрапий Ариобарзан, сатрап Фригии, сатрап Армении Оронт Первый, другие сатрапы. Их поддержали спартанский царь Агесилай и египетский фараон Тахос. Но, между сатрапами не было единодушия, каждый стремился к своей цели. Осознавая опасность Датама для Персидской державы, сын Ариобразана Митридат предложил Атарксерксу Второму Мнемону уничтожить этого опасного противника, если ему дадут возможность самому, вместо отца, стать сатрапом Фригии.

Пригласив Датама для ведения переговоров Митридат коварно убил его. Затем захватил своего отца, предал мучительной смерти, распяв, добился своего: стал сатрапом Фригии.

После смерти Мавсола, сестра и любовница Артимисия приказала воздвигнуть великолепную гробницу, которая считалась одним из чудес света. От этого захоронения пошло название упокоения великих людей мавзолей.

Египетский фараон Тахос, собрав войско, вторгся в Сирию. Пока он воевал, в Египте произошло восстание, руководил которым его родственник, имевший такое же имя, как и фараон Тахос.

Для подавления восстание Тахос отправил в Египет своего сына Нектанеба, но, тот предал отца и провозгласил себя фараоном. Тахосу пришлось бежать к персидскому царю, где и окончил свою жизнь.

После убийства Датама, казни сыном Ариобарзана и неудачи Тахоса, восстание пошло на спад, остальные сатрапы были помилованы по окончании мятежа.