Жила, сказывают, в нашей деревне девка, всем хороша, и работяща, и приветлива, да с лица неказиста. Поэтому парни на неё не глядели. Подружки-то давно – кто засватан, кто уже замужними жёнами стали, а Людка всё одна. Она и на танцы-то ходить перестала, всё равно не приглашают.
Прознала как-то Людка, что недалеко от соседней деревни на опушке леса бабка живет, людям помогает, силу и молодость возвращает, красу дарует. А до деревни этой не то, чтобы далеко было, но и не близко. Собралась девица, в сумку подарков-гостинцев для бабки положила и отправилась в путь. Долго ли, коротко ли добиралась она, а, наконец, нашла ту избушку, в которой старушка обитала.
Постучалась, зашла девушка в избу. Кругом полумрак, под окном на лавке кот клубком свернулся, кругом по стенам травы пучками развешаны.
– Ну, проходи, коль пришла, – раздался скрипучий старческий голос с печки, – рассказывай. Ой, да не надо ничего говорить мне, сама всё вижу.
Бабка как-то удивительно легко спустилась с печки.
– Слушай девица, мой сказ: ступай-ка ты в лес, поймай, да принеси мне пяток птиц, таких, что в гнезде на яйцах сидят, птенцов высиживают. Я их перьями тебе подушку набью. Будешь спать на ней и с каждым утром хорошеть.
Отправилась девка в лес, и совсем недолго побродила она, глянь - чуть впереди птица летит, на одно крыло припадает, смекнула Людка, что это птица-мать человека от гнезда своего уводит, стала по сторонам смотреть, искать.
– Вот оно, гнёздышко, под кусточком спрятано, – приблизилась к нему девица, а там пяток маленьких яиц лежит. Гладкие, серенькие в мелкую крапинку.
– Как же я их мать-птицу заберу? – подумалось ей, – пропадут.
А птица уже рядом кружится, пищит что-то на своём, птичьем языке, хлопочет.
– Подушка… Да смогу ли я спать на ней потом? Мне же гнёздышко это сниться будет!
Махнула рукой девица и обратно к бабке отправилась.
Вошла вся в слезах, а старуха ворчит:
– Не выполнила, значит, задание моё. Ложись, я тебе на лавке постелила, утро вечера мудренее.
Проснулись обе с первыми лучами солнца. Хозяйка гостью кашей с молоком покормила, и снова в лес отправляет:
– Ладно, дам тебе ещё одну возможность стать красавицей. Ступай в лес, найди там просторную полянку с душистыми травами и красивыми цветами. Над такими полянками обычно много бабочек порхает. Налови мне десятка три, я пыльцу с их крылышек стряхну, пудру тебе волшебную сделаю. Будешь пудриться ею и с каждым днём хорошеть.
Гуляла-гуляла Людка по лесу, бродила-бродила, утомилась, проголодалась, а всё никаких полянок не видит. Какие-то ей буреломы да болотца попадаются. Присела она на ствол упавшего дерева, съела яблоко, которое ей бабка в карман засунула, и с новыми силами снова на поиски отправилась.
Вдруг взору её открылась живая картина: огромная поляна, покрытая шелковистой травой, среди которой разбросаны разноцветные головки ярких цветов. Огромные бабочки кружатся над цветами, весело поют птицы, стрекочут кузнечики. Девка застыла, залюбовавшись.
– И такую красоту пустить на пудру? – из глаз её ручьём потекли слёзы.
Стемнело, а Людка всё никак не могла решиться зайти в избу. Сидела на крылечке, дрожала, пока бабуля её в дом не позвала:
– Иди уже. Давай поешь, и ложись. Утро вечера мудренее.
Утром, покормив девицу, старуха снова отправляет её в лес:
– Иди, печальница, там, за лесом табун пасётся. Тихохонько подкрадись, да новорожденного жеребёнка принеси мне. Я его кровь в крем молодильный добавлю. Будешь лицо им мазать и с каждым часом молодеть.
– И помни, если в этот раз задание не выполнишь, ничем уже не смогу помочь тебе, так дурнушкой на всю жизнь и останешься, – кричала бабуля вслед удаляющейся девушке.
Долго ли, коротко ли шла Людка через лес, натерпелась сполна – и за ветки цеплялась, и оступалась, и огромной птицы, пролетевшей прямо над головою, испугалась.
Наконец вышла девица на опушку леса, увидела лошадок, резвящихся на воле. Маааленький рыжий жеребёнок пытался подняться на ноги. Мать помогала ему, поддерживала и направляла головой. И такая умилительно-трогательная это была сцена, и столько тепла и счастья было разлито в воздухе, что Людке подумалось:
– Кто же я такая, чтобы разрушать это?
Девушка развернулась и побежала назад. Она не понимала, куда бежит. Не думала, что будет дальше. Она бежала сквозь густой лес, будто летела, не видя ни буреломов, ни поваленных деревьев, ни черных птиц, хлопающих крылами над головой.
Внезапно потемнело, начался ливень, сразу намочивший бедную до нитки. Струи хлестали по лицу и телу до боли, размывали под ногами почву. Уже в темноте, с трудом переставляя ноги, Людка вышла-таки к избушке. Без сил поднялась она крыльцо, открыла дверь, и упала прямо в объятья бабки.
Открыв глаза, девица не сразу поняла, где находится. А вспомнив всё, удивлённо приподнялась. Совершенно пустая изба была наполнена солнечным светом, и стены её, как будто раздвинулись, помещение стало более просторным и уютным. Посредине всё так же был стол, теперь накрытый белой скатертью.
На скатерти стояла красивая шкатулка. В шкатулке, как позже обнаружила Людка, лежали гребень и зеркало с резными ручками. Ничего не понимая, девица взяла в руки зеркало, и увидела в нем старухино лицо. Но теперь оно не было таким сморщенным, а глаза излучали теплый свет.
– Что девица красная, удивлена? Ты все мои задания выполнила. Испытание Любовью с честью прошла. За это я тебе подарки приготовила. Гребень, сама понимаешь, чтобы волосы свои шикарные чесать, глянь, какие они у тебя стали густые и шелковистые. А с помощью зеркала сможешь, в случае надобности, со мной разговаривать, ручку только погладь три раза, и я появлюсь, помогу тебе, поддержу в кручине какой.
Ещё скажу тебе: слушай всегда сердце своё, оно не подведёт, оно у тебя любовью наполнено. А теперь прощай, девка, гляди на себя в зеркало и любуйся. – И исчезла.
Людка глянула на своё отражение, и замерла. Она не знала, не верила, что может быть такой красивой.
– Не реви, – тихо сказало ей зеркало бабкиным голосом, – возвращайся домой и готовься к новой счастливой жизни.