На ведьмином поле, в заброшенной келье,
Глубокою ночью, под полной Луной,
Кикимора выпила чёртово зелье
И губы обмыла водой неживой.
Была она старой, была она тощей,
И страшной ужасно, и жутко кривой.
Но вдруг округлились кикиморы мощи
И лик задышал молодой красотой.
Милашка! Богиня! Прелестница! Сказка! - Т
еперь ей дарились такие слова -
А ножки какие! А талия! Глазки! -
Галдела о ней повсеместно молва.
Кикиморы стройной телесные сласти
И томного взгляда прельщающий зной
Так явно манили, что скоро от страсти
Совсем потерялся рассудок мужской.
Но только себя она лишь обожала.
А толпы мужчин... А на них наплевать.
И все же из них иногда выбирала
Кого-нибудь на ночь игрушкой в кровать.
За ласки кикиморы вспыхнули войны,
Ведь каждый хотел быть одним для неё.
И гибли мужчины. Но сердце довольно
От этого только стучало её.
Летели года. И старухой засохшей
Себя в зеркалах она встретила вновь.
Не слышит речей она сладостных больше,
И стала не к ней льнуть мужская любовь.
И что же ей делать? Нет выхода боле?
Найдется! Чтоб снова ей быть молодой,
Достаточно выйти на ведьмино поле
И чёртова зелья хлебнуть под Луной.
