Ничто окружало меня...
Безветрие, темень и тишь...
Зловещий покой пустоты...
Недвижимый холод могил...
Казалось, не твердь под ногами,
А тонкая ткань пузыря...
До этого видел я небо,
Мерцание звездных миров
И лик неизменный луны.
А в грохоте уличной спешки —
Снующие толпы прохожих, —
Таких же безумных, как я.
И вдруг... это нечто — ничто...
Без окон и тысяч огней...
Слепая, незримая бездна
Безмолвной вселенской ночи,
В которой моя бестелесность
Теряет причастность к Земле.
И так пролетали секунды...
А может быть, даже столетья,
Не ведая времени хода,
Как знак его плюс или минус...
Но разум совсем не томило:
Бессмертие то или смерть?
Ничто — это все-таки что-то,
В нем скрыты какие-то цели...
И стало тому подтвержденьем
Внезапная вспышка Сверхновой,
И заросли странной планеты,
Как будто знакомой и нет...
Попал я в какую-то свору...
Псолюди метались в экстазе
И скалили злобные пасти,
И только один без хвоста,
За мной наблюдая, в сторонке,
Обрубком вывиливал дружбу.
К нему и направился я,
Влекомый призывом к союзу
Он тут же, меня пообнюхав,
Повел к необычной поляне,
Опутанной цепью из змей,
Назвав ее местом для сходок.
Царило беззвучие там...
Толпа, поджимая хвосты,
Дрожа костенела от страха.
А в центре ее — палачи
Тянули канатом вершины
Двух тонких и гибких дерев...
Готовилось гнусное дело —
Псобрата на части порвать.
А жертва, внушая покорность,
Поникнув, скулила слегка,
К защите своей не взывая,
Но глядя мне прямо в глаза!
И тут мой напарник бесхвостый
Поведал, что это святой —
Псоликий, жалеющий братьев,
зывающий против злодушья,
Псолюдям несет благодать
Упреком большого злодейства.
«Смотри и себя обретай
Для тех, с кем живешь на планете», —
С оглядкою он проурчал.
И это взорвало меня!
Рванулся я к лобному месту,
И рев прокатился над сходкой,
И вздыбились жесткие холки,
И лязгнули сотни клыков.
Я понял... Здесь нет милосердья!
Здесь рвут непохожему глотку!
Здесь властвует стадный закон!
Ввергая в смятенье толпу...
Связали мне руки, а ноги
К вершинам дерев привязали.
На грудь положили змею,
Содрав ту гадюку с ограды.
И, глядя на то с вожделеньем,
Кончины желали моей...
Метнув в их дебильные морды
резренье Субстанции Вечной,
Тая, что не знали они, —
Бессмертье Души бестелесной,
Спасая псодушу святую,
Над сворой я стал хохотать.
И ярость достигла предела,
Вершины дерев разгибая...
Меня возвращая к Земле,
Под яркою вспышкой Сверхновой...
