Обугленная, чёрная заимка…
Облупленная егерская Зинка.
Сплыла заимка – пепел и зола!
Заимку эту – Зинка подожгла.
И егерь, за ночь высохший, седой,
Понурый, как порушенное дерево,
Глядит уныло и пылит золой:
«Копил.., берёг… И на тебе – похерила!»
Хитер, ухватист, – черт его не брал! –
Он облетел всю жизнь, обветрен дочерна,
На взмыленной удаче… Он ковал,
Сгребал, растил приданое – для дочери.
Но, до хором вытягивая дом
Вот этими тяжелыми руками,
Он все ж таил тревогу, что при всём
Её весна – скудеет женихами.
Он зверя бил, он тропы бил в лесах,
Он и её в работу впряг – старайся!-
Чтобы верней замаслить им глаза
Сиянием матерого хозяйства.
Но, смутная, как в осень омута,
Застыла в этой Зинке немота,
И брось хоть слово в эту немоту –
Со дна её прорвет: «Невмоготу!»…
Невмоготу! – ни песен, ни подруг
(А над рекой такие зори – вспомните!).
Откормленный, лоснящийся сундук
Языческим божком царует в комнате.
…И егерь, пустоглаз, наживший мрак
Под пасмурными, серыми бровями,
На всех спуская ругань, как собак,
Всё пепел вымеряет кирзачами…
Но – по ветру развеяна тоска,
Сухие головни – от сундука…
Пусть, кто слабее, не хоронит зависть!
Ликует Зинка, вся в закат уйдя,
Порывистая, пламенная, – завязь,
Восставшая из вольного огня!
1981