Отсылаема в ссылки к вам, обиняков
не минуючи, совесть всё чаще в бесславье:
у неё, словно списанной кем со счетов,
ни-че-го, кроме права, вот так! на бесправье…
О высокой морали взахлёб голося,
в конвульсивное время, при ковах подспудных,
лицемеры, лемуры, рвачи – словом, вся
фауна подсознанья в воплощеньях паскудных –
изощрённей, творя, в экивоках, свою
вакханалию… Густо Тартюфы роятся –
я руки, в отчужденье, им не подаю:
непредвиденности не с того ль и творятся
с простосердым? Так жить ли надеждой? Вотще:
исступлённей тоска, сокровенна сызвеку,
безотлучная, по человеку вообще?
Нет, мой друг, по порядочному человеку…
Ископаем (?) – в действительности моровой,
с одиночеством в вакууме, как в сиротстве,
своим существованьем – дерзишь мировой
пандемии растленности. При благородстве,
мудрость – немногословна, ведь, не атрибут
бесовщины окрест, независима, то есть,
не ка-пи-та-ли-зи-ру-е-ма-я в продукт
оголтелого рынка, длит совесть – не повесть
о былой безмятежности дней наших… Длит
хронику катастроф, перемежаемых лаем
сих клинических Каинов, чья низость бдит
в измождённой действительности… Невменяем
в понуженье нуждой, шабаш их – не союз,
что заш-ка-ли-ва-ет в шашнях с сущим, не стоит
сетований о жизни: узилище муз,
не пуская их дальше предсердья, не спорит
с оборотнями, да-с! прозевали своё…
Не откажете ей в плодородности, «малой
родине», – что есть простосердечней её
в бессердечности к стоику? С улыбкой усталой,
с бесами он отвесней в откровеньях своих,
оклеветан, и ждёт, пока в Лету не канул,
чтоб Господь, громовержец, как глянул на них,
так и громом в них, оцепеневших, отгрянул…
Из книги "Муза самозаточения"
